— Значит, теперь, когда вы убедились, что моему здоровью ничего не угрожает, вас здесь ничего не держит? Когда вы планируете уехать?
— Почему ты так спешишь отделаться от нас? — с сарказмом бросил Микос. — Мы такая неприятная для тебя компания?
— Нет, конечно, нет. Я очень благодарна вам обоим за ту поддержку, что вы мне оказали. Но рано или поздно я должна научиться справляться сама.
— Тогда какого черта? Мы можем улететь завтра же, если ты так хочешь!
Как оказалось, пилот компании должен был согласовать полет и подготовить лайнер. Но рано утром в августовскую среду мужчины упаковали чемоданы, попрощались и сели в машину, которая увезла их в аэропорт.
— Мы еще увидимся, — пообещал на прощание Анджело. — Я буду на связи.
— А я буду скучать, — искренне призналась Джина, обнимая деда.
А Микос все-таки поцеловал Джину в губы. Поцелуй был долгим и страстным. Словно в последний раз. И пока губы Джины еще горели от поцелуя, Микос сел за руль, завел мотор и умчался прочь.
Джина не знала, оглянулся ли он. Ее глаза застилали слезы.
В этом году осень пришла рано, принеся с собой дожди и холодный ветер. К концу сентября туристов на острове почти не осталось. Джина была только рада. Слишком часто с той поры, как уехал Микос, она в толпе высматривала высоких темноволосых мужчин.
Сейчас Джина уже перестала ждать письма из Греции. Ее сердце уже не замирало всякий раз, когда звонил телефон. К чему жить прошлым? И Джина строила планы на будущее.
После смерти мамы первой мыслью Джины было продать дом, вернуться в Ванкувер и заняться карьерой. Но, узнав, что беременна, девушка передумала. Она хотела все силы отдать малышу. Работа позволяла ей сосредоточиться на его воспитании. Кроме того, от матери Джине перепало небольшое наследство. На эти деньги можно было переделать одну комнату в детскую. Чем девушка и решила заняться.
— Беременность протекает хорошо, но все же не нужно слишком усердствовать, лазая по лестницам во время ремонта, — недовольно заметил Сэм.
— Но мне надо чем-то заниматься.
— Есть разница между «заниматься» и «рисковать». Когда ты перестанешь наказывать себя, Джина? Ты не виновата в том, что случилось с твоей мамой.
— Но если бы я была там…
— Вместо того, чтобы делать то, что делают все девушки в твоем возрасте? Встречают мужчину и влюбляются? Ты влюбилась, а мама упала с подоконника. Это бывает. Но вовсе не значит, что ты не заслужила быть счастливой. — Сэм проницательно посмотрел на нее. — Скажи, в том, что мама заболела болезнью Альцгеймера, тоже ты виновата?
— Нет… Этого я не могла предугадать.
— Ее смерть тоже. Так что перестань себя винить и сосредоточься на своей жизни и своем ребенке. Кстати, можно начать с того, чтобы снять трубку и рассказать Микосу. Уверен, узнав, он прилетит сюда на следующий же день.
Без сомнения, ведь он почувствует себя обязанным. Но Джине не этого хотелось.
Второй понедельник октября выдался ясным и солнечным. Жители острова украшали свои дома ко Дню благодарения. Но Джина решила, что не станет менять привычный букет на свежевыкрашенной двери. Никто и не заметит.
Однако к полудню Хетер, жена Сэма, подошла к дому Джины с чудесным венком из желтых хризантем.
— Когда я увидела их, то сразу подумала, что на твоей двери они будут смотреться великолепно. Как ты, дорогая? Я не видела тебя со дня похорон.
— Привожу дом в порядок, как видишь. Я порядком запустила его за последние годы.
— Сегодня мы с Сэмом приглашаем тебя к нам отметить День благодарения. Индейка и тыквенный пирог. Тебе нужно хорошо кушать, ты слишком худая. Правда, животик все равно заметен…
— Сэм сказал тебе?
— Нет. Но по всему острову ходят слухи, что Джина Хадсон беременна. Не переживай, мы все желаем тебе счастья. Ты ведь рада, правда?
— Ребенку — да.
— Слышу сомнение в твоем голосе. Ладно, поговорим позже. Мне нужно приготовить индейку. Она такая огромная, что Сэму, наверное, придется отрезать ей ноги, чтобы она поместилась в духовку. Ждем тебя в четыре, Джина. Не опаздывай и приходи голодной.
Джина отнесла инструменты в гараж и отправилась в дом. Она ощущала необыкновенную легкость.
«Легкость» — это слово слетело с губ и поселилось в сердце.
Хватит скорбеть, решила девушка.
Хризантемы качались на ветру, словно соглашаясь.
Глава двенадцатая
На остров спускались сумерки, когда Микос ждал своей очереди, чтобы сойти на берег.
— Сегодня День благодарения, — отозвался еще один пассажир на замечание Микоса, что на борту мало народу. — Все дома едят индейку и прочие вкусности. Вы, наверное, не местный, если не знаете об этом.
— Вы правы. Я приехал из-за границы.
— Кто-то вас ждет?
— Нет. Это будет сюрприз.
— Вы выбрали хороший день для неожиданного появления. На обед будет много еды.
Микос оглядел переполненную стоянку у таверны. Значит, многие жители предпочитают, чтобы за них кто-то готовил.
Интересно, Джина среди них?
И живет ли она на острове до сих пор?
А если нет, где ее искать?
Черт! Нужно привести в порядок чувства прежде, чем он снова увидит ее. Жизнь без нее утратила все краски, кроме серой. Микос пытался узнать о Джине у Анджело, но тот лишь пожимал плечами:
— Хочешь знать, как у нее дела, Миколас, спроси ее сам.
Тысячу раз или больше за первые недели без Джины он поднимал трубку с желанием позвонить ей, но каждый раз уязвленная гордость не позволяла ему набрать ее номер. А потом Микос вдруг понял, что не может жить без Джины и даже готов рискнуть и получить второй отказ.
Он повернул на дорогу, ведущую к ее дому. Окна, открытые настежь, возвещали, что Джина дома, хоть она и не зажгла свет. Микос твердо зашагал вверх по лестнице.
Джина ушла от Ирвинов в девять. Ее желудок был полон индейкой и другими яствами. Впервые за последнее время девушка наелась досыта. Вечер прошел чудесно: легко и весело.
После заката стало прохладно. Джина торопливо взбежала вверх по лестнице к дому.
— Не надо было все-таки оставлять окна нараспашку, — пробормотала она, роясь в сумочке в поисках ключей.
— Точно, — подтвердил глубокий баритон с акцентом. — Оставляя окна открытыми, ты приглашаешь кого-нибудь забраться к тебе. Я сам хотел сделать это, но я и так совершил достаточно ошибок. Не в моих интересах добавлять еще одну.
Крик застыл в горле Джины. Но потом она узнала этот голос.
— Микос?
