— Да? А вы кто такой? — Взгляд старика был полон недоверия.
— 3-знакомый… — запнувшись, ответил Рэнди.
— Какой же вы знакомый, если не знаете, что она уехала?
— Меня не было в городе. Я вернулся только сегодня утром. Звонил-звонил, а она не отвечает. Вот и решил заехать, — солгал Рэнди, собираясь поспешно ретироваться.
Неизвестно почему, грозный старикан смягчился.
— Ну, если не знали… Она в отпуск уехала.
Оставила мне ключи, попросила почту доставать и за цветами присматривать.
— О! А вы не знаете, когда она вернется? ободренный сменой его настроения, поинтересовался Рэнди.
— Не… Она сказала, что уволилась с работы, поэтому, полагаю, спешить ей особенно некуда.
Что передать-то, когда вернется? Кто приходил?
Молодой человек нервно почесал в затылке, хмыкнул, потер внезапно вспотевшие ладони и решился:
— Передайте, пожалуйста, что заходил Рэндалл Таунсенд. Ее знакомый летчик.
— Ладно, передам. — Старик уже собрался было закрыть дверь, как вдруг его посетила тревожная мысль. — Кстати, если вы не тот, за кого себя выдаете, то учтите: я всегда дома и присматриваю за квартирой. Ясно?
— Вы ошибаетесь, подозревая меня в дурных намерениях, — улыбнулся Рэнди. — Но я учту. — Он махнул рукой и буквально скатился с лестницы.
И только снова оказавшись на улице, пожалел, что не спросил про Барри. Но неизвестно, как прореагировал бы подозрительный сосед. К тому же вряд ли Молли понравились бы его расспросы.
Делать нечего — надо возвращаться домой.
Рэнди кинул взгляд на часы. До вылета оставалось не так много времени. Придется поторопиться. Хотя сегодня у него не было ни малейшего настроения лететь.
Черт, как это люди могут все испортить! Ему настолько не хотелось видеться с Марком Козловски, что даже думать было тошно о предстоящем рейсе. А ведь до вчерашнего дня он всегда наслаждался каждым мгновением полета: и ревом мощных турбин, и резким, почти вертикальным взлетом, и потрясающей панорамой, открывающейся его взору с высоты двадцати тысяч футов…
Но сегодня все было иначе. И мысль о предстоящей встрече со штурманом, о его насмешливых или, еще того хуже, сочувствующих взглядах, о том, что Марк знает о его секрете, отравляла привычное ожидание удовольствия.
Настроение, которое и с утра было отвратительным, упало еще на пару порядков. Рэнди сел в машину и двинулся в сторону дома, не ожидая ничего хорошего…
И оказался совершенно прав. Хотя автоответчик и встретил его мигающим красным сигналом, внушив мгновенную надежду, но она тут же и умерла. Голос, зазвучавший с пленки, принадлежал матери, которая строго спрашивала, куда это он пропал.
Глава 10
— Молли, малышка, ну что с тобой делается? — тревожно спросил Барри, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Но Молли отвернулась. Ей хотелось скрыть их весьма подозрительный блеск.
— Не хочешь разговаривать? Ладно. Дело твое.
Но учти, мы приехали сюда отдыхать, зализывать душевные раны и готовиться к новой жизни. А вовсе не киснуть.
— А я и не кисну, — откликнулась наконец она. — Просто… думаю, размышляю, вспоминаю… Разве ты не тем же самым занят? Ты ведь не только купаешься и рыбу ловишь.
— Нет. Я еще иногда езжу верхом. А через пару дней возьму двухместное каноэ и повезу тебя по местной речке.
Молли тяжело вздохнула.
— Скажи мне, Барри, только без дурацких шуток и глупой бравады. Ты… ты вспоминаешь Джоша?
Он посерьезнел.
— Естественно. Как же я могу забыть человека, которого люблю? А кого вспоминаешь ты?
Она отвернулась, покачала ногой, поднялась, достала из холодильника бутылку кока-колы и снова присела к столу.
— Не кого, а что. Всю свою жизнь. И, оглядываясь назад, понимаю, что счастлива была только половину ее. Пока не распалась наша семья. К сожалению, и это счастье призрачное. Я ведь искренне верила, что родители любят друг друга. Оказалось, все совсем не так. А мне даже в голову не приходило, пока не грянула буря.
Не знаю, догадывался ли отец… Едва ли. Супруги в подобных ситуациях всегда узнают о несчастье последними. Он так и не оправился от этого удара. — Сделав слишком большой глоток, Молли захлебнулась и начала задыхаться.
Она кашляла и кашляла, пока на глазах не выступили слезы. А когда смогла перевести дух, слезы не исчезли. Напротив, полились потоком.
Барри пристроился рядом и утешал ее как мог, хотя и понимал, что это не только бессмысленно, но и не нужно. Вся накопившаяся в ней боль должна была постепенно выйти с этими очистительными слезами. Только тогда ей удастся примириться с прошлым и вступить в будущее, не оглядываясь на каждом шагу назад. И он должен помочь ей в этом, дать возможность вылить все, что скопилось в душе темного, мрачного, оскорбительного, тяжелого и, само главное, безысходного. Потому что только надежда в состоянии вывести ее на дорогу, ведущую к жизни и счастью.
Прошло какое-то время. Плач стал утихать, и Барри потянул Молли за руку.
— Идем, полюбуемся закатом. Я лично не знаю лучшего средства для израненной души.
Ну, вставай же!
Она слабо улыбнулась. Живительная сила природы уже была известна ей. Краткие мгновения захода солнца наполняли душу благоговейным трепетом, умиротворением и желанием упасть на колени и благодарить Создателя.
За все. За жизнь, за красоту земли, за право ходить по ней и вдыхать чистый, свежий горный воздух…
Боль и отчаяние медленно, но верно отходили на задний план. Сердце наполнялось надеждой и нетерпеливым ожиданием чуда… Счастья… Удачи…
Они долго сидели на пороге хижины и любовались сверхъестественной, фантастической, почти нереальной игрой красок. А когда стемнело, Молли негромко произнесла:
— Как хорошо… Ты прав, Барри: лучшего и не придумаешь. И я хочу завтра тоже поехать кататься верхом. Можно?
— Естественно. А теперь, может, попробуешь проявить кулинарные таланты и попытаешься побаловать нас чем-нибудь вкусненьким?
Она засмеялась.
— Не подлизывайся, обжора. Тоже мне — таланты. Ладно, пошли посмотрим, что у нас есть в холодильнике.
— Давай. Кстати, может, мне завтра съездить в Пелтон, запастись продуктами?
— В Пелтон? А как же… как же обещанная прогулка верхом?
— Покатаемся с утра. Потом быстро сгоняю к парню, который обещал одолжить мне каноэ.
Это в двадцати милях от нас. А оттуда уж заскочу в город за покупками. Так устраивает?
— Ну, в общем… — Молли замялась.
— Что тебя смущает?
