Позади солдат шли плененные поври, связанные от пояса к поясу и нагруженные кто мешком с припасами, кто вязанкой дров. Несмотря на груз, они не отставали от солдат. Поври всегда славились своей выносливостью. Их бочкообразные суда не имели парусов и приводились в движение ножными рычагами. Тем не менее поври свободно пересекали открытый Мирианик и даже умудрялись догонять идущие под парусами суда. И сейчас поври держали шаг наравне с лошадьми, без ропота и жалоб.
Отряд проскакал мимо, ушел за поворот и скрылся из виду. Хорошо знакомая с тактикой капитана Килрони, Пони знала, что торопиться не следует, — наверняка вскоре появится пара замыкающих; так оно и произошло.
Только после этого она выехала из рощи.
— Ты так ничего и не сказала ему, — прозвучал знакомый голос.
Пони резко повернулась и увидела Джуравиля, удобно устроившегося на ветке в десяти футах над землей.
— Мы что, снова будем это обсуждать? — сердито спросила она.
— Я лишь опасаюсь…
— Знаю я, чего ты опасаешься, — перебила его Пони. — И я опасаюсь того же. Если Элбрайн погибнет на севере, то так и не узнает, что стал отцом.
Джуравиль в волнении перепрыгнул на ветку пониже.
— Как холодно ты это говоришь.
— Ну, что есть, то есть. Мы с Элбрайном наступаем смерти на пятки с тех самых пор, как отправились в поход на гору Аида.
— И все же, думаю, ты жалеешь, что не сказала ему.
— Жалею, да, но знаю, что это было бы неправильно. Если бы он узнал правду, то не пошел бы на север, по крайней мере без меня. А я не собираюсь идти в Дундалис.
— Никогда?
— Ну почему же? Дундалис — мой дом, и, конечно, я туда вернусь. Но не сейчас. — Пони помолчала. — Тимберленд нужно очистить от врагов, и никто не сделает это лучше Полуночника. — Эльф кивнул в знак согласия. — А раз так, Белли'мар Джуравиль, не говори ничего Элбрайну. Но я обещаю тебе: мой ребенок будет расти в Дундалисе, и с Элбрайном мы встретимся еще до того, как он родится.
— Если Элбрайн окажется при смерти, я скажу ему правду.
Пони улыбнулась и кивнула.
— Не сомневаюсь в этом, друг мой.
— Еще одно обещание — и я буду удовлетворен, — после паузы сказал Джуравиль. — Дай слово, что всегда будешь думать о собственной безопасности, не будешь нарываться на сражения и вообще будешь держаться подальше от всяких заварушек. — Во взгляде Пони снова вспыхнуло возмущение. — Это не только твое дитя, но и Полуночника, поэтому его безопасность очень волнует тол'алфар.
— С какой стати ты просишь об этом? — взорвалась Пони. — Будь спокоен, я берегу моего…
— А поври в пещере? — не менее возмущенно прервал ее Джуравиль, но тут же обезоруживающе улыбнулся.
Ну, что с ним поделаешь? Эльф — настоящий, преданный друг, и он искренне беспокоится за нее.
— Сдаюсь, — засмеялась Пони. — Обещаю.
— Тогда до свидания, — грустно сказал Джуравиль. — И смотри не забывай наш уговор. Ты понятия не имеешь, насколько важна зародившаяся в тебе жизнь.
— Что ты имеешь в виду? — с беспокойством спросила Пони, почувствовав, что за словами Джуравиля что-то скрывается.
— Красоту малыша.
Уклончивый ответ, но Пони слишком хорошо знала эльфов, чтобы понимать: большего от него не добиться.
— Мы с Элбрайном встретимся в день весеннего равноденствия в Кертинелле, — сказала она. — Надеюсь, и ты там будешь.
Джуравиль произвел в уме быстрый подсчет. Со слов Пони он знал, что ребенок был зачат на пути в Санта-Мер-Абель на исходе лета. Интересно, будет ли она в состоянии отправиться в путь в то время, о котором говорит? Но распространяться на эту тему эльф не стал; в конце концов, расчет времени она может сделать лучше него.
Пони достала из сумки гладкий серый камень — камень души, как его называют.
— Хочешь взять? — спросила она. — Это исцеляющий камень, он может вам пригодиться.
Джуравиль покачал головой.
— У нас есть магическая повязка, которую носит Смотритель. Пусть камень останется у тебя.
Пони убрала камень.
— День весеннего равноденствия, — напомнила она.
— Счастливого тебе пути, Джилсепони Виндон, — ответил Джуравиль.
Пони улыбнулась ему напоследок, пришпорила коня и рысцой поскакала по дороге на юг.
Джуравиль провожал ее взглядом, задаваясь вопросом, доведется ли им еще встретиться. Хорошо, что на лице Пони несколько раз промелькнула улыбка, пусть мимолетная и не свидетельствующая о том, что ей по-настоящему весело. Настроение у нее такое неустойчивое, реакция на каждое слово такая болезненная. Ах, оставалось лишь надеяться, что ей удастся избежать неприятностей на опасных улицах Палмариса.
Но даже если, как и договорено, весной Пони вернется в Кертинеллу, Джуравиль не был уверен, что они там встретятся. Пора ему возвращаться домой, в Эндур'Блоу Иннинес. Нужно сообщить госпоже Дасслеронд о ребенке Полуночника, который, в сущности, был ребенком тол'алфар.
Пони все время держалась на расстоянии от скачущих впереди солдат. Наконец они разбили лагерь среди заброшенных крестьянских домов в одном из множества селений, которые все еще лежали в развалинах.
Пони устроилась на ночь неподалеку. Теплый свет в окнах, человеческие фигуры, снующие из дома в дом, — все это успокаивало. Солдаты чувствовали себя уверенно. И все же Пони казалось, что со стороны капитана Килрони глупо держаться столь открыто, в особенности если учесть, что с ними более двадцати пленников.
Поэтому ночью Пони мало отдыхала; используя камень души, она незаметно, но неусыпно охраняла отряд.
В это время Элбрайн, Джуравиль и Смотритель удобно расположились на холме неподалеку от Кертинеллы. Полуночник лежал на спине, подложив руки под голову и глядя в усыпанное звездами небо. Смотритель тоже улегся, скрестив передние ноги, хотя и держал прямо человеческую часть туловища.
— Тяжело дышать, если лягу на бок, — объяснил он друзьям.
Из всех троих больше всех был возбужден Джуравиль. Он смотрел не столько вверх, сколько на Элбрайна, хотя ни один эльф в такой ясный вечер не смог бы остаться равнодушным к зрелищу усыпанного звездами неба. Джуравиля беспокоили грустный вид Элбрайна и его поза, свидетельствующая не о безмятежном состоянии духа, а о покорности судьбе.
Смотритель тоже заметил состояние Элбрайна.
— Она вернется, — сказал он. — Ты же знаешь, на сердце у нее только ты.
— Конечно, — Элбрайн усмехнулся, но тут же вздохнул.
— Ох уж эти мне женщины! — горестно посетовал кентавр. — Временами я радуюсь, что поблизости нет представительниц прекрасного пола моего рода.
