Тени становились все длиннее и ярче. Алые копья последних солнечных лучей пронзили небо, позолотили края облаков. Когда наступит тьма, подумал Сванти, апачи, наверное, стянутся в свой лагерь на Грязных источниках… а может и нет.
Накануне Мириам упомянула про тайный путь, по которому она могла бы привести лошадь. Путь вел за ущелье, через горы и вниз к Глоубу. Теперь Таггарт всерьез задумался над ее предложением.
Опустившись на колени, он прополз за кедр, росший на самом краю обрыва, и оттуда еще раз оглядел местность, обдумывая ситуацию. Надо сказать, она ему совершенно не нравилась. Однако если он вообще собирался возвращаться в каньон, то настало самое время. Правда можно было бы и не возвращаться туда вовсе, а попытаться спастись в одиночку, передвигаясь по ночам и отлеживаясь днем. Он уже отдохнул и восстановил силы, так что не сомневался, что выдержал бы дорогу. До Глоуба и идти-то всего-ничего.
Пригнувшись и стараясь сделаться как можно меньше, он ринулся к груде валунов впереди. Когда уже почти достиг ее, над скалой неожиданно поднялся апач с винтовкой на перевес. Второй выскочил из-за камня и тоже бросился к нему. Сванти на бегу выстрелил с бедра, но за мгновение до того, как он нажал на спусковой крючок, индеец зашатался, словно его ударили сзади, и рухнул лицом вниз, соскользнул со скалы. Совсем близко прогремел ружейный выстрел.
В следующую секунду на ковбоя налетел второй краснокожий. Изо всех сил Таггарт двинул его в живот винчестером, а потом вздернул приклад вверх, разбив ему скулу. Апач опрокинулся назад, задыхаясь и ловя ртом воздух, противнику осталось только добить его. Индеец распластался на земле. И сразу сзади грянул выстрел, пуля просвистела над ухом Таггарта, тут же кто-то перед ним открыл пальбу по кустам, из которых стреляли индейцы.
Пригибаясь, Сванти помчался к тому, кто прикрывал его огнем. Это оказалась Мириам. Она стояла в расщелине между двумя скалами и держала винтовку с ловкостью заправского ветерана.
В те несколько мгновений, что он, петляя, перекатываясь и кувыркаясь, мчался к ней, она стояла перед его глазами, напоминая ему мать, тетю… Олицетворяя собой всех женщин, что вместе со своими мужьями пришли осваивать Дикий Запад. Оказавшись наконец рядом с ней, он не удержался на ногах и приземлился на камни: от всех тех головокружительных кульбитов, что ему пришлось проделать, в глазах стало темно.
Девушка оставалась совершенно спокойной. Лишь щеки ее слегка побледнели, а на лоб упала выбившаяся прядь темно-рыжих волос. Сванти медленно приходил в себя. Перед его мысленным взором еще стоял ее образ с винтовкой в руках. Да, вот женщина, достойная стать матерью настоящих мужчин… Ее бесконечная женственность сочеталась с таким мужеством и хладнокровием, что не могла не вызвать восхищения и уважения.
— Вы в порядке?
Сванти усмехнулся.
— Не самый подходящий вопрос для мужчины. Мне следовало спросить об этом вас!
Они поглядели друг на друга и рассмеялись. А потом одновременно, как один, обернулись и начали осматривать склон.
Легкий ветерок ласково гладил холмы, шуршал сухой листвой — и больше ни звука. Сколько бы апачей не затаилось вокруг, они ничем себя не выдавали.
— Вы как железное дерево, — улыбнулась Мириам. — Рождены для этой страны.
На тучах гасло последнее золото заката, вдали угрюмо чернели Четыре пика. Полнеба загораживала темная громада Рокинстрау. И вокруг ничего подозрительного.
Опустив винчестер, Сванти стер с него пыль, проверил Затвор и загнал еще несколько патронов. Скорее всего, апачи на время отступили, и можно было спуститься в каньон, но им не хотелось уходить.
— Я всегда восхищаюсь растениями пустыни, — сказала Мириам. — Они такие выносливые и экономные. Стоят себе голые, сухие, даже нет ни былиночки. Будто знают, что им нужно подождать, чтобы пойти в рост. А как только пройдет дождь, сразу же преображаются — выпускают листья, цветут и дают семена, а потом моментально снова прячутся в себя.
— В пустынях Калифорнии вдоль промытых ручьями оврагов растут дымовые деревья, слышали? — спросил Сванти. — Их так называют оттого, что издали они похожи на дым над степным костром. Так их семена прорастают только после того, как их основательно обмолотит и побьет о камни бурный дождевой поток. Им тоже для роста хоть редко, но нужна вода.
Над плоской вершиной Рокинстрау небо разгорелось тускло-красным огнем. Вечернюю тишину прорезал призывный пронзительный крик перепелки. Над головой с щелканьем пронесся козодой, а на темно-синем небе словно далекая свеча зажглась одинокая звезда.
— Пора идти, — сказал он, но они все медлили.
Пустыня засыпала… Лишь слабый ветерок шелестел листвой и чуть слышно гудел в ветвях можжевельника, да в какой-то невидимой расщелине среди скал сыпалась галька.
— Мне здесь нравится, — призналась Мириам. — Я с удовольствием осталась бы здесь жить. Эта древняя прекрасная земля создана для человека.
— Если ты ищешь старые тропы, — задумчиво отозвался Таггарт. — Сразу узнаешь, как только увидишь… За долгие годы под солнцем пустыни их камни покрылись налетом пыли. Но так и тянет идти по ним бесконечно. И следовал я им многие мили… Человек порой стоит на древней тропе и не догадывается об этом, если только не умеет разбираться в таких вещах. Но издалека древние дороги отчетливо видны.
— А куда они ведут?
— Какие к воде, а какие к сосновым рощам. Назначение некоторых уже никому не известно. Слышал, что древние тропы доходят до самого Тихого океана.
— А вы подумали, что будете делать?
— С Шойером?
— Нет, потом.
Он рассмеялся.
— Сдается мне, негоже сгонять скот для клеймения, пока у тебя нет клейма. Если Шойер преуспеет в своих намерениях, то вполне возможно, мне уже ничего не придется делать. Он весьма убедительно орудует кольтом.
— Ненавижу его!
Таггарт взял девушку за руку.
— Если мы не хотим свалиться со скалы, нам лучше начать спускаться сейчас.
Они пустились вниз в темень и прохладу каньона. Узенькая тропка едва ли заслуживала этого названия: она вилась по отвесной скале, местами по естественным выступам, а кое-где явно была прорезана руками человека.
Когда они приблизились к источнику и услышали уже его журчание, из тени от часовни выступил Адам.
— Я уже начал волноваться, — произнес он.
— Кто-нибудь ранен? — спросил Таггарт.
— Нам повезло. Каков твой счет?
— В последней стычке один убитый и один раненый. И раньше то же самое.
— Я думаю, и тот, кого вы ударили прикладом, тоже мертв, — вмешалась Мириам.
— Возможно. Во всяком случае, трое выведены из игры. А то и четверо.
У двери они замолчали, поджидая Шойера, поднимавшегося от входа в каньон.
