— Какой-то очередной детектив.
— Не помню, они сейчас все похожи друг на друга: убийца кого-то убивает, умный следователь расследует и находит преступника. Глупый — идёт по ложному следу, вот, как вы сейчас.
— Может, это и ложный след, но… Пока у вас, единственного, чётко выраженный мотив для убийства, вы сами признались, что ненавидели Амирана, и у вас нет алиби. Я вас задержу, как подозреваемого.
— Я и не сомневался. Помните у Ильфа и Петрова есть персонаж Кислярский, который в ожидании ареста держал при себе корзинку, с самым необходимым для тюрьмы. Вот и у меня с воскресенья приготовлены в сумке: пара белья, зубная щётка, паста, электробритва…
— У вас есть право на телефонный звонок: можете позвонить адвокату.
— Зачем? Вы и без адвоката меня завтра отпустите. А телефоном воспользуюсь. — Взял протянутую Борисом трубку, набрал номер. — Это я. Меня арестовали. Да. Да. Завтра. Как договаривались.
— Любимой женщине… Я готов. — Протянул обе руки. — Где мои наручники?
Глава тридцать седьмая
На следующее утро в кабинет к Пахомову заглянул дежурный.
— Товарищ майор, к вам рвётся какая-то девица. Спросил фамилию, ответила: «Не надо фамилии, скажите, что пришла Тамара»
Пахомов кивнул.
— Пропустите.
Вошла Тамара, красиво причёсанная, нарядная, подкрашенная — видно, что она готовилась к этому визиту. Начала игриво:
— Здравствуйте, товарищ майор! Мои красивые ноги сами привели меня к вам.
Борис ответил подчёркнуто сухо, чтобы сбить её игривость.
— Я вас слушаю.
Она сразу сменила игривый тон на деловой:
— Хочу сделать официальное заявление: в субботу я была у Пшёнова дома. Мы вместе провели время, от пяти часов и далее.
— Почему вы вчера об этом не сказали?
— Во-первых, вы не спрашивали, а во-вторых, он не велел. Просил подтвердить только тогда, когда его арестуют.
Пахомов не мог скрыть своего удивления.
— Почему так?
— Не знаю, ему это для чего-то нужно. Спросите у него. И ещё он велел, чтоб во время нашей вчерашней встречи я говорила о нём побольше гадостей.
— Зачем?
— Он сказал, что тогда вы мне больше будете верить и его точно арестуете.
— Он хотел, чтоб его арестовали?
— Да.
— Но зачем?!
— Не знаю. Но на следующий день, то есть сегодня, велел прийти и подтвердить его алиби. Что я и делаю. — И она повторила: — В субботу я была с ним от пяти часов и до вечера.
— Он ваш любовник, а вы на него столько наговорили! Причём, искренне, я вам даже поверил!
— Я была искренной, потому что говорила правду: он большая сволочь. Но мужик потрясающий, и я это ценю: ведь мужчины сейчас все одноразовые, а он— бесперебойный, как электромолот. Я ценю в мужчинах мужчину! — И спросила с вызовом: — Что вы на это ответите?
— Отвечу: до свидания.
Он протянул ей подписанный пропуск.
Она взяла пропуск и, выходя из кабинета, послала ему воздушный поцелуй.
— Надеюсь!
Глава тридцать восьмая
В доме у Колобка Елена обратила внимание на старый телевизор, который служил подставкой для вазы с цветами Она спросила у Григория:
— Что это за памятник старины?
Григорий рассказал, что во времена всеобщего дефицита, папа достал его по большому блату. Когда его привезли и установили, счастливый Колобок уселся перед экраном, но телевизор его огорчил: каждый раз, когда показывали Брежнева (он тогда был Генеральным секретарём ЦК), экран тут же отключался, а так как генсека показывали довольно часто, то телевизор почти всё время не работал.
— А папа не пытался его починить?
— Конечно, пытался. Одним из его пациентов был пожилой телемастер, реабилитированный после отсидки в лагерях. Папа обратился к нему за помощью. Тот повынимал половину деталей, долго возился с ними, собрал их обратно и дал заключение: «Это кто-то на фабрике замудрил, но не вздумайте требовать замену: когда увидят в чём дело, вас обвинят в том, что это ваша работа и потащат в КГБ.» Напуганный папа внял его совету и оставил телевизор. Но тот Брежневым не ограничился: он стал так же реагировать на Андропова, на Черненко, на Горбачёва, затем на любого члена политбюро, на партийные съезды, на пленумы ЦК…
Елена рассмеялась:
— Какой-то явно антисоветский телевизор.
— Наверное. Он показывал только футбольные матчи и передачи «Из жизни животных». Потом вообще отключил экран и превратился в радио, но папа к нему привык и оставил в доме, как подставку для цветов.
— Слушай, он меня просто пугает, но и внушает уважение за свою принципиальность — я теперь с ним буду здороваться. — Елена с почтением помахала телевизору рукой и произнесла: — Привет, старичок!
— Привет, привет! — ответил телевизор. А вернее всего, ей это просто показалось.
Глава тридцать девятая
Садясь в машину, Пахомов достал мобильник и позвонил:
— Юрий, вы?..Это Пахомов. Я выезжаю. Жду вас.
Через час он входил в офис «Тбилисо». Зашёл в приёмную. Тамара приветливо поздоровалась. И добавила:
— Рада вас видеть.
— Здравствуйте. Мне нужен Пшёнов. Я заглядывал к нему — его там нет.
— Он здесь, — она кивнула на дверь в кабинет Живидзе. — Когда шеф улетает, он осваивает его кабинет.
— Ясно.
Борис пересёк приёмную и открыл дверь в кабинет Живидзе.
— Разрешите?
И вошёл, не дожидаясь ответа.
Пшёнов поморщился.
— Опять вы? Решили убедиться, что меня выпустили? Я же вас предупреждал, что так будет.
Пахомов сел на стул напротив Пшёнова.
— Да, ваше алиби подтвердилось. Но я пришёл утолить своё любопытство и задать вам вопрос: зачем вы заставили свою любовницу промолчать о вашем свидании? Почему сразу не сказали, что у вас есть алиби? Почему так хотели быть задержанным?
— Не поняли? — Пшёнов самодовольно рассмеялся. — Чтобы вас подставить.
— Действительно, не понял, объясните.
Пшёнов стал разъяснять, как непонятливому ученику.
— Это же служебное нарушение: не проверить алиби, не иметь ни одного доказательства и арестовать только по подозрению!.. Я сразу понял, что вы будете под меня копать. Решил себя обезопасить: теперь, после вашего прокола, что бы вы на меня не вешали, вам уже не поверят…
