— Ты меня сводишь с ума, — откликнулся он.
Швы тесных брюк врезались в бедра. Ни от кого на свете у нее так не перехватывало дыхание. Одним взглядом Спенсер уже соблазнил ее. И она желала поддаться соблазну, пусть это тысячу раз неправильно.
— Ты меня поцелуешь? — спросила она.
— Конечно, нет.
Почему в его ответе послышалась нотка горечи?
— Это глупо.
— Да, — согласился Спенсер и подался вперед.
Губы их встретились. Сердце Бренны остановилось, а, затем забилось с такой силой, будто готово было выскочить из груди.
Она припала к нему, отдаваясь во власть ладони, гладящей ее по спине. Его вторая рука поддерживала ее голову, не позволяя прекратить поцелуй. Боже, что это…
Бренна прижалась еще сильнее, и язык Спенсера пронзил ее электрическим разрядом. Его запах дурманил. Пальцы девушки ласкали крепкую, мощную мужскую спину.
Она ахнула, когда его ладонь оказалась под майкой.
Ей было уже безразлично, что все происходящее не должно иметь места, что долгосрочные последствия невозможны. Ей нужно было одно: касаться его и ощущать его прикосновения. Она ухватилась за его рубашку. Одна из пуговиц осталась в ее руке.
— Полегче, — смеясь, шепнул Спенсер.
— У меня-то нет пуговиц, — ответила Бренна. От его смеха по ее спине бежал холодок.
— Тоже верно. Ладно, рви. Мне нравится.
— Что именно?
Последовал долгий, горячий поцелуй. Спенсер высасывал из нее душу. Его рука опустилась на ее бедро.
— Ты пылаешь, — заметил он.
Каким-то образом ее пальцы справились с оставшимися пуговицами.
— Кто здесь пылает?
Спенсер улыбался.
— Я.
— Это хорошо.
Он стонал, пока ее губы исследовали его грудь в поисках соска, который в конце концов был захвачен ее зубами.
— Подожди.
Он стянул с нее майку. Бренна с той же страстью стащила с него рубашку. Их руки переплелись. Когда ее волосы запутались в браслете его часов, оба беззвучно засмеялись.
Его руки обхватили ее талию, расстегнули леггинсы…
— Спенсер! Что ты делаешь?
— Помнишь картину с женщиной у водопада? Она висит над столом Хэддена.
О, еще бы не помнить! Та женщина лежала на скале, закинув ногу на плечо мужчины, опустившегося перед ней на колени. А второй мужчина поднял ее руки над головой и ласкал свободной рукой грудь.
Бренна едва могла дышать. Спенсер стянул с нее леггинсы, отбросил их в сторону и захватил одной рукой оба ее запястья, не сводя взгляда с ее лица.
— Спенсер!
Его многозначительный, хриплый смех проник в каждую клеточку ее тела.
— Ляг, — предложил он. — Как на картине.
Стоявший в ее памяти образ был слишком силен. Вместо того, чтобы сопротивляться, она закинула ноги ему на плечи. На его губах играла все та же дьявольская усмешка.
— Спенсер! Я хочу тебя!
— Мы уже вместе. Разве ты не чувствуешь?
Наконец он отстранил ее, шепча нежные слова. Чувство стыда охватило ее3 несмотря даже на подаренное им блаженство. А он сжимал в объятиях ее дрожащее тело.
— А теперь давай припомним другую картину. Где нарисован сад, — пробормотал Спенсер, зарываясь в ее волосы.
— Теперь моя очередь, — прошептала Бренна.
Она едва смогла подняться. Ноги не держали ее…
— Возьми меня, — прохрипел он, сжимая в ладонях ее виски.
Подобно прекрасной сирене, Бренна улыбалась властной женской улыбкой.
— Я просил взять меня, а не пытать.
Она ласково погладила его.
— Ты называешь это пыткой?
— Да, потому что я безумно нуждаюсь в тебе. Я зашел чересчур далеко.
Она увидела, что он говорит всерьез, и накрыла его рот губами.
— Бренна!
Невозможно понять, умолял он или стонал. У нее невероятные губы, такие горячие, что он оторвался от них, поскольку не мог больше вынести. Он прижимал ее к себе и целовал с горячечным жаром.
— В спальню, — шепнул он.
Он поднял ее и понес в комнату; Бренна обвивала его ногами. Наконец он опустил ее на диван, сгорая от нетерпения…
Когда сердцебиение стало успокаиваться, Спенсер уселся на полу рядом с диваном. Но он продолжал гладить Бренну по животу, не желая разорвать связывавшую их нить.
— Ты невероятна.
К удовольствию Спенсера, легкая краска залила щеки Бренны. Он улыбнулся и поцеловал ее грудь.
— Стараюсь, как могу.
Неожиданно выражение ее лица изменилось. Неужели он сказал что-то не то? Не может этого быть. Никто и никогда не вселял в него столь полное ощущение силы, уверенности. И пусть бы это прикосновение длилось вечность…
От внезапной мысли ему стало нехорошо. Он никогда не забывал предохраняться. Некие маленькие штучки лежали у него в бумажнике, всегда были под рукой в спальне. Наверняка и в этой комнате, в шкафу, они есть. Но сегодня он о них и не вспомнил.
— Черт возьми, я не хотел…
Бренна резко приподнялась.
— Что, Спенсер, уже жалеем?
— Да нет же! Я забыл про презерватив.
Враждебность тут же исчезла из ее взгляда.
— О!
— Что означает твое «о»? «О, это неважно» или «О, мы влипли»?
— По-моему, все в порядке.
Спенсер сжал голову руками. Как он мог настолько потерять голову? А если она забеременеет? Вопреки всякой логике он ощутил радостное возбуждение при этой мысли, хотя ему следовало бы прийти в ужас.
— Думаю, весь вопрос в состоянии твоего здоровья, — заметила Бренна.
— Здоровья? — Он вскинул голову. — Бренна, я совершенно здоров. Но я всегда предохраняюсь.
Она изогнула бровь.
— Серьезно?
— Это в первый раз, — признался он.
— Не беспокойся обо мне.
Наверное, ей можно верить, если вспомнить некоторые детали ее поведения.
— Ладно.
— И что теперь?
Спенсер поднялся. Бренна спустила ноги с дивана.
— Как тебе это удается?
— Что удается?
— Так легко лишать меня рассудка. Ты сознаешь, что меня сводит с ума одно твое дыхание, что ты заводишь меня, даже если не думаешь об этом?
Он видел ее удивленные глаза, полуоткрытый рот.
