Я стала походить на Мэгги — она всегда смотрит на внешность мужчины, тогда как для меня это был второстепенный вопрос. Думаю, что еще не поздно подкорректировать некоторые свои убеждения.
Мэгги вообще однажды заявила подруге, что у Ники отсутствует материнский инстинкт. А все потому что девушка, как продолжательница рода, должна обращать свой взор лишь на сильных и красивых самцов, а не на дохлых ботаников в очках, те, хоть и умны, но, проводя всю жизнь за компьютером, вряд ли смогут дать здоровое потомство. К тому же, по глубокому убеждению Мэгги, красивые люди не могут быть злыми. Да, они могут быть глуповатыми, от этого не застрахован никто, но только не вредными, мстительными или завистливыми. А вот люди, обладающие заурядной внешностью, обычно имеют уйму поводов завидовать и ненавидеть более удачливых соседей по планете. Эту теорию и вспомнила Ники, собираясь к ужину. А Марк определенно красив, подумала она. И не заносчив в отличие от Рауля.
Ники решила сильно не наряжаться, чтобы не вызвать подозрений у Элизабет, зорко наблюдающей за каждым ее шагом. Девушка надела простое синее платье, оно выгодно облегало ее точеную фигурку, нанесла тени на глаза и блеск на губы, волосы собрала в хвост. В результате Ники быта потрясающе красива в этот вечер. Так оно обычно и бывает — когда меньше всего стараешься, выглядишь великолепно. Если бы Рауль был здесь, с грустью подумала Ники, но тут же остановила себя. С Раулем ничего быть не может, а вот Марк, кажется, очень милый молодой человек, во всяком случае, я не буду скучать долгими вечерами, когда мне даже поговорить не с кем. Элизабет смотрит бесконечные сериалы, Мэгги старается улучшить демографическую ситуацию, а Лукас спит и видит сны.
Накрывая на стол, Элизабет метала молнии в сторону Ники, девушка старалась игнорировать ее. Такое ощущение, что я жена графа и завела интрижку в его отсутствие! — возмущенно думала Ники.
Ужин прошел весело, Марк оказался интересным собеседником, он рассказывал много о съемках, о жизни звезд, ни в одном журнале Ники такого не прочитала бы. Лукас не случайно был в восторге от Марка. Мальчику не хватает мужского общества, подумала Ники, надо будет сказать об этом Раулю.
— Ники, вы надолго к нам? — спросил Марк.
— Она останется здесь, — опередил девушку Лукас.
— Лукас… — начала Ники.
— Ты же не думаешь, что отец отпустит тебя? Ты единственная, кто продержался со мной больше недели, к тому же мы подружились, так что свыкнись с мыслью, что ты теперь хозяйка в этом доме, — сказал Лукас.
Элизабет, стоявшая у серванта, громыхнула тарелками.
— Послушай, у меня в Нью-Йорке работа и… — Ники хотела назвать еще уйму причин, связывающих ее с Америкой, например, семья или, по крайней мере, личная жизнь, друзья, дом, но, увы, добавить было нечего. Кроме работы, ее ничто не держало в Нью-Йорке, да и та сводилась к выполнению приказов шефа-самодура.
Ники вспомнила, как однажды тот попросил ее купить подарки жене и любовнице, да еще и разослать их адресатам. Девушка была возмущена и решила выполнить задание так, чтобы больше подобных просьб к ней не поступало. Она отправила любовнице книгу кулинарных рецептов (почему бы и нет? Она ведь женщина, сама Ники была бы рада такому подарку), а жене сексуальный пеньюар (бедняжка, наверное, совсем забыла о себе, будучи в постоянных заботах о любимом муже). Мистер Торн никак не прокомментировал выполнение задания, хотя и без слов было понятно, что от любовницы он получил нагоняй, но зато его жена наверняка помолодела лет на десять. В результате мистер Торн просто не знал, что сказать Ники, но определенно решил больше не давать своему секретарю такие задания. Ники была довольна прежде всего тем, что хоть немного порадовала супругу шефа, ей наверняка очень нелегко находиться рядом с таким человеком всю жизнь.
— Знаешь, Лукас, я подумаю над твоим предложением остаться, — улыбнулась Ники и услышала звон разбитого фарфора.
Не понимаю, за что она меня ненавидит, удивилась Ники.
А удивляться тут было нечему. Прожив и проработав в имении не один год, Элизабет возомнила себя единственной хозяйкой если не дома, то хотя бы кухни. Несмотря на то что Ники была всего лишь няней, Элизабет почувствовала в этой девушке угрозу. Любая хозяйка, увидев, как кто-то моет посуду на ее кухне или, не дай бог, пытается что-то приготовить, чувствует сильнейший укол ревности и тут же пытается защитить свое личное пространство от посягательств.
После ужина все единогласно решили прогуляться перед сном. После жаркого, скорее даже изнуряющего дня, прохладный вечер, казалось, снял с души огромную тяжесть, дышалось так легко и свободно. Лукас носился со своим щенком, позволяя делать тому все, что вздумается, даже грызть свои кроссовки.
Ники с Марком сидели на лавочке, с Марком девушке было очень спокойно, он оказался простым в общении, а его комплименты не заставляли краснеть и что-то смущенно бормотать в ответ, он говорил приятные вещи как-то по-дружески, и Ники это нравилось.
Ники, наверное, так и просидела бы весь вечер, наслаждаясь тишиной, спокойствием и мирной беседой с Марком, если бы вдруг не почувствовала, как ее ноги коснулось что-то теплое и мягкое, а вернее говоря, что-то пугающе теплое и мягкое. Молнией Ники пронзила мысль, что это хомяк, ведь накануне она слышала разговор садовников, те не знали, как избавиться от этих бесцеремонных грызунов. Мгновенно Ники вопреки всем законам природы, вопреки своему весу, сопротивлению атмосферы и прочим моментам из сферы физики взлетела… куда бы вы думали? Конечно, природа бросила ее в объятия того, кто может защитить, обогреть, стать добытчиком, в общем, природный инстинкт самосохранения бросил Ники прямо на Марка, причем на Марка в буквальном смысле слова.
— Господи! — придя в себя, выдохнула Ники то ли от испуга из-за хомяка, то ли от неожиданности своего дерзкого поступка — ведь она не просто оказалась на коленях Марка, Ники вдобавок обвила руками его шею и прижалась так, словно на нее сейчас нападет царь зверей — лев.
— Ники боится хомяков… — констатировал Лукас. — Значит, мышей она не боится, это уже проверено опытным путем, а вот хомяков боится. Странно! — задумчиво произнес мальчик, спокойно растянувшись неподалеку на лужайке.
— Никого я не боюсь, — попыталась как можно спокойнее произнести Ники, слезая с коленей Марка.
— Ну тогда твой поступок наводит на мысли, — заявил Лукас, многозначительно ухмыльнувшись.
— Твои мысли должны быть только о Хемингуэе, которого ты прочитаешь, не будь я Ники Мендес.
— А если ты не будешь Ники Мендес, я могу не читать этого… как его?
— А с чего это я перестану вдруг быть Ники Мендес и кем я стану, хотелось бы знать?
— Ты можешь стать Ники… Марк, как твоя фамилия?
— Ники, я поражен, — еле выдавил из себя Марк, покрасневший от удовольствия и от прыжка Ники, и от намеков Лукаса. — А с виду ты такая смелая девушка. Впрочем, мне нравится эта твоя маленькая слабость.
— Ох боже мой, да какая там слабость, — попыталась оправдаться Ники. — Просто в детстве один мальчишка сунул мне под футболку хомяка, я чутье ума не сошла, когда почувствовала это существо на своем теле. Вот у меня и остался ужас с тех самых пор.
