– Оно просто великолепно. Не думала, что мне пойдет этот цвет.
Мерцающая аквамарином ткань подчеркивала блеск ее волос и придавала особый оттенок глазам – сейчас они казались не карими, а золотистыми.
Что до самого платья, то оно, по мнению Эбби, было чересчур откровенным. Наряд плотно облегал фигуру, а руки были прикрыты лишь укороченными оборками. Платье обнажало слишком многое, кое-что прикрывая лишь газовой материей. Оборки были и на подоле узкой юбки.
– Подай мне мой позолоченный ридикюль и нориджскую шаль.
Развернувшись, Эбби посмотрела на свое отражение через плечо, раздумывая, что скажет Эдриан.
Она была одержима тем, что он подумает. Если бы где-нибудь рядом с ней оказалась цыганка, способная читать мысли, Эбигейл без колебаний наняла бы ее. Больше, чем когда-либо в жизни, ей необходимо было знать, о чем Эдриан думает на самом деле. Что он на самом деле чувствует. Всю неделю она, как могла, старалась выяснить хоть что-нибудь, но все, что ей удалось понять из своих осторожных наблюдений, – это то, что нынешний Эдриан был уже не тем молодым человеком, которого она знала.
И изменения, которые с ним произошли, были явно к лучшему. Возможно, все было не совсем так, как она мечтала, но в целом эти перемены ей определенно нравились. Обтесанный судьбой, в глазах Эбигейл Эдриан был произведением искусства, буквально воплощением ее мечты – ее взрослой мечты.
Взяв ридикюль и шаль у Агнесс, Эбби направилась к двери. Проходя по коридору, девушка невольно поморщилась. Она знала, что чувствует, но пока мысли Эдриана оставались для нее загадкой, о собственных чувствах следовало забыть.
С ее точки зрения все было просто – она не собиралась дарить ему свое сердце только для того, чтобы он снова разбил его. О нет! Один раз она уже пережила это унижение. Больше это не повторится. Никогда.
Во многом Эдриан изменился. Но умеет ли он любить? Любовь, только любовь могла переубедить Эбигейл, заставить ее поверить в то, что они с виконтом могут быть счастливы.
Остальные уже ждали Эбби в холле, глядя на нее снизу вверх, пока она спускалась по ступенькам. Эдриан окинул ее взглядом с головы до ног, и в его глазах Эбби увидела изумление. Он тяжело вздохнул.
Затем в его взгляде вспыхнули искры. Когда Эбби была на нижней ступеньке, Эдриан шагнул вперед, протягивая ей руку. Опершись на нее затянутой в перчатку ладонью, Эбби позволила виконту помочь ей спуститься и даже не возражала, когда он осмотрел ее со всех сторон.
– Идеально!
Она услышала его шепот, когда Эдриан взял ее под руку, дав Эсме и Дженет знак идти вперед. Пока они спускались по ступеням крыльца, Эбби пыталась понять, что же выражает его взгляд.
Около кареты Эдриан остановился, дожидаясь, пока дамы подберут юбки. Дженет, воспользовавшись моментом, улыбнулась Эбби, чуть сжав ее руку.
– Благодаря такому потрясающему платью этот фокус удается лучше всего.
Эбби хотела уточнить, какой именно фокус она имеет в виду, но, едва Эдриан забрался в экипаж следом за ними, карета тронулась.
Эдриан сел рядом с ней. Всю дорогу до дома Уордсли, расположенного на Аппер Брук-стрит, Эбигейл любовалась фасадами зданий. Когда экипаж замедлил ход, пристроившись к череде карет, высаживающих гостей у покрытого красным ковром крыльца, девушка почувствовала, как Эдриан смотрит на ее обнаженные плечи. Затем его взгляд скользнул ниже…
Не поворачивая головы, Эбби скосила глаза, бросая взгляд на лицо Эдриана, освещенное светом уличных фонарей. Сейчас на нем не было маски, которую он обычно носил в обществе.
И Эбигейл поняла, что именно отражается сейчас в его глазах.
Желание обладать ею.
Эбби всегда думала, что у Эдриана глаза настоящего хищника, и сейчас, когда карета наконец подъехала к крыльцу и кучер открыл дверцу, не смогла сдержать дрожь.
Эдриан помог спуститься матери и тетушке Эсме, а затем протянул руку Эбби. Она взяла его под локоть. Следуя за старшими дамами, они оба направились в дом.
Они моментально услышали гул голосов, доносившийся со всех сторон, – множество людей кружило по холлу, обмениваясь приветствиями и осматриваясь вокруг, медленно двигаясь к входу в бальный зал, где их ждали хозяин и хозяйка.
Узнавая Эдриана и Дженет, люди останавливались и, улыбаясь, приветствовали их и представляли своих спутников. Эбби отвечала на приветствия несколько рассеянно, широко распахнутыми глазами окидывая собравшихся. Вокруг было так много цветов и оттенков, резких и мягких, ярких и темных, бледных и насыщенных. Драгоценности поблескивали на белоснежной коже и в завитых волосах. Воздух наполняли ароматы духов, сладковато-чувственных или свежих, как дуновение ветерка. Всюду, куда смотрела Эбби, она замечала контраст – в цветах, формах, позах, даже в грации и неловкости.
А разговоры! Это был бурлящий поток возрастающего воодушевления. Увлекаемая этой волной, Эбби внезапно поняла увлечение балами, смысл которого так долго ускользал от нее. Бал был не только возможностью повеселиться – это была возможность самим создать веселье. Хозяйка предоставляла место, почетные гости давали повод, но именно собравшееся общество делало бал балом.
Это было так захватывающе. Эбби оглянулась вокруг, наблюдая за праздником жизни, как будто ее глаза только что открылись.
На входе в бальный зал образовалась толчея, но Эдриан крепко держал свою спутницу за руку, защищая и оберегая ее, – Эбби заметила строгий взгляд, который он бросил на кого-то, стоявшего позади нее.
– Держись поближе ко мне.
У Эбби не было выбора. Взглянув Эдриану в глаза, она улыбнулась. Девушка отвернулась, скрывая удивление от того, что его желание обладать ею никуда не делось. Оно все еще было отчетливо написано на лице виконта.
После того как они были представлены Уордсли, их дочери, ее жениху и его именитому родственнику, Эбби и Эдриан проследовали в бальный зал. Дженет, держа Эсме за руку, отошла в сторону.
– Мы посидим вон там.
Когда дамы удалились, Эдриан повел Эбби вперед. Она машинально шла рядом с ним, но ее внимание было полностью поглощено происходящим вокруг. Эбигейл подумала, что зря она не взяла свой альбом – у нее появилось желание запечатлеть на бумаге эту бурлящую энергию. Все вокруг было таким ярким, так великолепно организованным – и таким живым. Эбби повернулась, чтобы посмотреть назад, на разделяющую холл и бальный зал стену с тремя широкими двойными дверями из стекла. Холл все еще был полон гостей, изредка прерывающих свою болтовню для того, чтобы помахать рукой тем, кто был уже внутри.
Бальный зал был выкрашен в бледные бело-голубые тона и украшен белыми и золотыми гирляндами, обвитыми вокруг рифленых колонн. Позолоченные и белые ленты висели под потолком, соединяя колонны с люстрами, также украшенными гирляндами. Позолота поблескивала в свете свечей.
