— В любом возрасте не лишнее, — надулась моя мама, и я отметила про себя, что, кажется, отношение ее к врачам сильно изменилось. — А ты, Надежда, в последнее время как-то распустилась, никакого почтения к старшим.
— Бабуля, зачем тебе мое почтение, когда я тебя просто обожаю! С удовольствием посмотрим на твоего старичка!
— При Лене я попрошу тебя выбирать выражения. Он человек интеллигентный и очень застенчивый.
— Ценное качество для доктора! — совсем разошлась моя дочь. — Тайну будет свято хранить.
— Надька! — прикрикнула я на нее, чувствуя, что мама вот-вот обидится.
— Молчу, молчу, влюбленные ласточки!
Мы с бабулей, объединившись, закидали ее диванными подушками.
Торжественный день настал. В большой комнате собрались трое мужчин разного возраста и, недоверчиво поглядывая друг на друга, пытались вести общий разговор. У них это не слишком получалось. Как ни крути, три разных поколения.
На серванте гордо красовались три больших букета. Розы от Леонида Леонидовича (да, да, того самого, которого мы тогда увидели с Родионом!), тюльпаны всех цветов радуги от Родика и огромные декоративные подсолнухи от Марка. Он оказался высоченным тощим брюнетом в очках — типичный ботаник. Очень застенчивый, гораздо больше, чем Леонид Леонидович.
Я подарила маме гарнитур — ночнушку и халатик. Полупрозрачные, кружевные. Очень сексуально. Бабуля осталась в восторге. Всю жизнь, говорит, о таком мечтала, только возможностей не было. Надеюсь, Леониду Леонидовичу тоже понравится. А Надин подарок — яркую цыганскую юбку с кружевным подолом — мама надела на день рождения. В ней она лет двадцать сбросила. Леонид Леонидович остался в восторге.
Сели за стол. Женихи наши заметно оживились и быстро разлили по бокалам и рюмкам напитки. После первых тостов речь их стала гораздо свободнее, и общие темы нашлись.
Родик склонился к моему уху:
— Они мне очень нравятся. Только тебе не кажется, что в вашем ласточкином гнезде становится тесновато? Не пора ли тебе перебираться ко мне?
Мама, сидевшая по другую руку от него, услышала и повернулась:
— Хочу вам сказать, дорогие мои, что мы с Леонидом Леонидовичем тоже решили объединиться под одной крышей. Под его.
— У меня прекрасная двухкомнатная квартира, — с достоинством подтвердил тот. — Софочке будет в ней очень уютно. И удобно, и недалеко от вас.
— Ну, мы-то с Верой далековато от вас окажемся, — уточнил Родик. — Я на Преображенке живу.
— Зато рядом с Наденькой, — сказала моя мама. — Так хочется правнуков понянчить.
Я заметила, как Надя толкает в бок Марка. Тот густо залился краской, вскочил на ноги, едва не опрокинув бокал с шампанским, в последний момент поймал его в воздухе, резко побледнел и, откашлявшись, севшим от волнения басом изрек:
— Уважаемые… то есть дорогие Софья Алексеевна и Вера Павловна! Мы с Надей, вернее, я хочу просить руки вашей дочери и внучки, нет, наоборот, внучки и дочери. Вот. А квартиру я снимаю. Можем там жить.
— Вот еще! — воскликнула моя дочь. — Они же нам эту освобождают! Зачем нам деньги тратить. Бабуль, мам, а вы что молчите? Слышите? Человек у вас моей руки просит.
— Мне он нравится, я согласен, — сказал Родион.
— Так сказать, абсолютно поддерживаю, — подхватил Леонид Леонидович.
А у меня слезы стояли в глазах и ком в горле. Дочка выросла! Смотрю на бабулю — и та носом хлюпает. Потом улыбнулась, на меня взглянула, и говорит:
— Мы согласны. Бери Надюшу. Только не обижай.
— Да я, Софья Алексеевна, не умею, — откликнулся Марк и выпил до дна свой бокал шампанского.
Думаю, скоро в ласточкином гнезде появятся новые птенцы.
