Я хихикнула и тут же подумала — как жаль, что у меня не хватит воображения, чтобы нарисовать замок так, как он выглядел во времена незабвенного рыцаря. Я продолжила делать зарисовку, но мерный рокот океана и доносившиеся голоса действовали на меня усыпляюще. Не успев даже дорисовать замок, я сдалась.
— Земля, правда, жестковата, а мне кажется, что в детстве ты не ходила в походы, — заметил Джонатан.
— А как ты узнал, что мне хочется спать?
— Любому, кто знает тебя недостаточно хорошо, показалось бы, что ты просто задумчива.
— А как ты понял, что это не так? — Я свернулась калачиком на расстеленном коврике, положила под щеку руку, а другой прикрыла глаза от солнца.
— Когда ты о чем-то думаешь, все мысли отражаются у тебя на лице. А сегодня на лице у тебя ничего не отражалось. Точно как у Джиллиан, когда она сидит сложив руки и ни о чем не думает. А ты не такая — у тебя никогда не бывает на лице пустого выражения, разве что когда ты очень устала…
Я уже засыпала, а Джонатан все говорил и говорил. Потом я почувствовала, что моих губ что-то твердо и нежно коснулось и я улыбаюсь во сне. А поцелуй во сне сразу уносит в царство мечты и сладкой дремы.
Когда я проснулась, Джонатан сидел обняв себя за колени и смотрел вперед, в пространство перед собой.
— Господи, который час? Кошмар! Я, наверное, уже не успею сегодня закончить.
— Ты спала всего час. Я как раз собрался тебя разбудить. Времени еще предостаточно. Ты все равно сегодня не успела бы закончить. Поработай немного, а потом мы с тобой перекусим и выпьем кофе. У меня есть в термосе. А во фляжке — чай, если хочешь. Как видишь, я не терял времени даром. — Рядом с ним я увидела блокнот. — Я решил сделать серию небольших книжек. Мне хочется, чтобы детишки учили по веселым и занимательным рассказам не только арифметику, но и историю, географию. Собираюсь написать книгу по истории для самых маленьких — для тех, кто только учится читать. И конечно, она должна быть с хорошими иллюстрациями. Представь только — восстановить величие замка короля Артура в былом виде, а рядом картинка его нынешнего состояния…
Я встала, подошла к мольберту и сладко потянулась. Сон очень меня освежил. А Джонатан все без умолку говорил. Ему не нужны были ответы собеседника — достаточно лишь внимательного слушателя, которым я как раз в тот момент и была. Я не встречала еще человека, который мог бы столько говорить и при этом ничего не рассказывать.
Возможно, под впечатлением моего сна или болтовни Джонатана я нарисовала высоко на холме, над едва намеченной линией ворот, старинный замок. Он высился в загадочной дымке, как в фильме про Средневековье. С архитектурной точки зрения это был, наверное, какой-нибудь монстр. Но с другой стороны, что мне известно о замках? Он получился не очень красивым и парил как-то отдельно от остальной картины, но мне нравилось его рисовать.
— Тень короля Артура, — заметил Джонатан, глядя на полотно через мое плечо. — Сделай реальную часть пейзажа яркими, насыщенными красками, а замок — бледным и нечетким. Детишкам понравится, если рядом они прочтут захватывающую историю. Я наливаю нам кофе.
Сняв недоконченную работу с мольберта, я положила ее лицом вниз на коврик.
— Наверное, я была в каком-то полусне, и вот, пожалуйста, получилась полная чушь, — сказала я, принимая из рук Джонатана чашку кофе.
— Да, твоя беда в том, что ты, хоть родом из Корнуолла, но не веришь ни в волшебных фей, ни в эльфов. Иначе рисовала бы больше таких картин, как эта.
— И не надо. Я же пишу картины на продажу.
— Вокруг этой картины мы напишем замечательную волшебную историю для детей. Давай приедем сюда еще раз завтра, ты закончишь работу, а я ее сочиню.
То, как спокойно он все это объявил, заставило мой неукротимый нрав возмутиться. Я терпеть не могу, когда указывают, что мне надо делать.
— Я совершенно не собиралась завтра сюда приезжать. Ты, кажется, забыл, что у меня договор с лавкой сувениров в Маразионе, а такая картина им вряд ли подойдет. А если тебе хочется приехать сюда помечтать о временах короля Артура, рыцарях и прекрасных дамах — возьми лучше Джиллиан. Вот от кого у тебя воображение воспламенится… — Я вовремя остановилась, оборвав себя на середине фразы. Это была злая, глупая выходка — очевидно до стыдного, что я его ревновала.
Джонатан ухмыльнулся во весь рот ленивой, мальчишеской улыбкой, которая бесила меня и в то же время была очаровательной.
— Едва ли она согласилась бы со мной поехать. Джиллиан совершенно не интересуется временами короля Артура и всякими прочими рыцарями. Она восхитительное, прекрасное животное, но не больше. Хищная, как тигрица, тупая, как корова, нежная, как голубка, а мозги как у попугая. Все, что ей нужно, — выйти замуж и завести детей.
— А Дэвид говорит, что она умная.
— О, рядом с Джиллиан Дэвид делается слепым как крот. Она ему представляется очаровательной девицей, которая не смогла получить хорошего образования, у которой не было возможности развить свои способности и которая вдобавок страдает от неразделенной любви и отсутствия самореализации. А на самом деле Джиллиан прекрасно использует свой небольшой мозг, рассчитывая, как ей наилучшим образом устроить свою жизнь. Дэвид видит ее чистым, наивным и даровитым ребенком. Но она совсем не такая. Она уже сейчас — взрослая женщина, которая твердо знает, чего хочет. И будет такой всегда.
Я не знала, кто из них прав. Может быть, оба ошибались. Но меня возмутило то, как Джонатан разделывал Джиллиан, словно она была каким-то микробом под микроскопом.
— Надо полагать, твои наблюдения над влюбленной Джиллиан пригодятся для твоей очередной дурацкой книжки? Портрет красивого животного, как ты ее назвал, верно? Коллекционируешь зарисовки людей, их чувства, а потом все это переносишь на бумагу? Рассматриваешь ее, словно она бабочка на булавке?
— Ты ко мне несправедлива! — По голосу я поняла, что Джонатан обиделся, но я и сама была не меньше раздосадована его откровениями. — Я же ничего не могу с этим поделать.
— Ах вот как! Ты мог бы, по крайней мере, не поощрять ее чувства. Дать ей пощечину, наконец. Выгнать, сказать что-нибудь вроде: «Катись отсюда, детка! Перестань мне надоедать! Из этого все равно ничего не выйдет». Или что-то в таком духе. А сам в понедельник повез ее к Дэвиду, и она сидела, смотрела на тебя печальными коровьими глазами. Так тебе, значит, все равно?
— О, ради всего святого, будь благоразумной. Посуди сама — что я мог поделать? Она зашла к нам домой, когда мы с Брайаном собирались ехать к Дэвиду, и спросила, можно ли поехать с нами. Чтобы не показаться Брайану последним грубияном, все-таки я джентльмен, пришлось ее взять.
— Замолчи, хватит! Отвези меня домой, немедленно! Больше не хочу тебя видеть! Все мужчины мне противны!
— Не понимаю, почему ты каждый раз так горячишься, когда речь заходит о Джиллиан? Если только…
