Дейзи сложила письмо и машинально сунула его под подушку. Поезд до Калифорнии идет дня три… Самолеты Элеонора не переносит. Значит, через несколько дней можно будет позвонить…
Внизу раздался грохот, вскрик Урсулы, сдавленный рев, быстрые шаги по лестнице и вполне отчетливый вопль: «Я ее убью!» Дейзи с недоумением посмотрела на дверь. В следующий момент дверь распахнулась, Морис с белым и перекошенным лицом шагнул к ней и наотмашь ударил по лицу.
Сегодня утром ему стало ясно, что день не задался. Мак позвонил и напомнил о карточном долге, знакомый букмекер как всегда, надул с кобылой, мама уехала к маникюрше и не оставила денег…
Ночью он был на высоте, но эта идиотка приводила его в бешенство. Приходилось из кожи вон лезть, чтобы довести себя до приемлемого состояния. Утром она не смотрела ему в глаза, отказалась завтракать и куда-то умотала.
И вот теперь оказалось, что предчувствия его не обманули. Все было не просто плохо. Очень плохо. Отвратительно. И глупо.
Гамбс позвонил в одиннадцать часов утра. Голос его был звонок и дрожал, словно стальная струна. Гамбс предвкушал скандал, Гамбс жаждал его, Гамбс не мог дождаться, когда скандал разразится. Строго говоря, Гамбсу следовало бы идти в газетчики, а не в юристы. Гамбс не столько защищал своих клиентов, сколько жадно впитывал все подробности различных дел, словно питаясь двусмысленными обстоятельствами, интимными тайнами и пикантными нюансами.
Морис не любил Гамбса, но Гамбс был ему нужен. К тому же Гамбс все еще не отдал ему бумаги, подтверждающие право Мориса Эшкрофта распоряжаться средствами Дейзи Сэнд.
Гамбс встретил его в холле делового центра, на пятнадцатом этаже которого помещался его офис. Морис уже нацелился на лифт, но Гамбс вцепился сухонькой лапкой в его запястье и интимно прошептал:
— Не спешите, мой друг. Не думаю, что вам стоит туда торопиться. Здесь больше свежего воздуха, к тому же… меньше лишних ушей.
— Я вас не понимаю, Гамбс. Вы говорите, как чертов шпион из чертова боевика. Бумаги готовы?
— Не спешите — вот все, о чем я вас прошу. Итак. Согласно предложенному мной контракту все денежные средства Дейзи Сэнд-Эшкрофт переходят во владение ее супругу, Морису Эшкрофту. Так же обстоит дело с недвижимым имуществом, ценными бумагами и банковским сбережениями. Так?
— Так, так. У меня нет склероза.
— Спокойно. В случае развода в течение первого года по инициативе мисс Сэнд Морису Эшкрофту отойдет три четверти всего имущества и денежных средств, в случае развода на тех же условиях, но в течение последующих лет — половина…
— Гамбс, вы нарочно, да? Все уже обговорено…
— Морис, скажите мне честно, для вас ведь это брак не по любви?
— Гамбс, роль патера вам не идет вообще.
— И все же ответьте.
— Хорошо. Вы наш поверенный, у меня нет ни малейших причин вам не доверять… Это чистой воды брак по расчету.
— Хорошо. Теперь скажите, на какой именно куш вы рассчитывали?
— Гамбс, вы нескромны. Я все же джентльмен…
— Морис, мы не на вечеринке, и я не Стелла Конгрив. Ответьте мне прямо. Сколько вы планировали получить?
— Да почем я знаю! Она внучка и дочка миллионеров, причем старик Сэнд сделал так, что ей не надо ждать кончины родителей. Возможно, что-то около миллиона. «Эмеральд» приносил прибыль, не баснословную, но все же… Впрочем, я не особенно в курсе.
— А жаль.
— Что — жаль?
— Лучше бы вам быть в курсе. Ну что ж, какого ответа вы ждете, быстрого или развернутого?
— Гамбс, у меня голова болит. Вы все подготовили? Она подписала?
— Она подписала все еще в день свадьбы. Дело за вами.
— Так давайте, подпишу — и дело с концом.
— Хорошо. Итак, мистер Эшкрофт, в результате тщательных проверок и полной калькуляции общих средств мисс Сэнд, в замужестве миссис Эшкрофт, под вашу полную опеку переходит сорок тысяч долларов.
— Ежемесячно? Почему так мало?
— Это вся сумма.
Морис замолчал. Потом поднял глаза на Гамбса, посмотрел задумчиво и печально. Осторожно взял Гамбса за лацканы.
— Сколько-сколько?
— Сорок тысяч американских долларов.
— Этого не может быть.
— Может. Это так и есть.
— Но она…
— Она выплатила все штрафные и арендные, оплатила сотрудникам по полгода простоя, обнулила недоделанные заказы, вернула все неустойки и осталась с сотней тысяч в кармане, образно говоря.
— С сотней? А вы говорите, сорок…
— Шестьдесят тысяч стоило ваше свадебное путешествие.
— НЕТ!!!
— Да. Отель на берегу океана в бархатный сезон стоит изрядно. Рестораны, яхты, дельтапланы. Свадебное платье обошлось в пятнадцать тысяч.
— Черт, черт, черт! На ком же я женился?
— На Дейзи Сэнд, мистер Эшкрофт. На девушке, которая сама оплатила свой медовый месяц и не оставила ни одного цента в долговой книге. Должен заметить, в деловой среде вашу жену очень уважают.
— Да плевать мне на это триста тысяч раз! Зачем я тратил время? Зачем устраивал весь этот цирк?!
— Мистер Эшкрофт, вам достался дом, сорок тысяч и жена-умница…
— Я ее убью. Я ее уничтожу. Бесчувственная дрянь, колода, обманщица…
— Она не обманщица, потому что, строго говоря, понятия не имела о ваших претензиях на деньги…
— Она тратила то, что уже принадлежало мне…
— Вы же не подписали в день бракосочетания…
— У меня голова болела! А теперь заболит у нее. Я отравлю ей жизнь. Я ее уничтожу. Она сдохнет, и мне достанутся не три четверти, а все! Слышите, Гамбс, все!
Морис Эшкрофт стремглав вылетел из просторного холла, грязно ругаясь и расталкивая прохожих, а мистер Гамбс смотрел ему вслед, покачивая головой и ехидно ухмыляясь. Потом подошел к столу и набрал некий телефонный номер.
— Мистер Бленчли? Это Гамбс. Не фыркайте в трубку, и так большие помехи. Вы сегодня получите от меня пакет. Внимательно ознакомьтесь с содержимым и воздержитесь от поспешных действий. Каких? Вам лучше знать. Ах, не знаете? Что ж, могу только намекнуть. Состояние Сэнда. В ближайшее время, прочирикала мне одна птичка, встанет вопрос о дополнительном наследстве. Боюсь, что этим будете заниматься вы. Так вот, не спешите, что бы ни случилось. Ваша клиентка должна к тому времени быть совершенно свободна. Всего доброго.
И повесил трубку, подлец.
10
О событиях мерзких, печальных, радостных, судьбоносных, незначительных и иных, а также о временном помрачении рассудка и пользе от оного
Дейзи ощутила, как пол больно ударил ее по копчику. Потом стало очень темно — наверное, настал вечер. Потом посветлело и запахло нашатырем. Дейзи лежала и смотрела в потолок одним глазом. Второй почему-то не открывался.
