— Конечно! — Чендлер взял чашку и вместе с Мичем пошел из кухни в гостиную.
— Она знает? — спросил Мич, как только дверь за ними закрылась.
Чендлер кивнул.
— За нас могут пообещать вознаграждение, — сказал Мич. — И немаленькое.
— Я понимаю.
Оба переглянулись.
— По-твоему, ей можно доверять? — спросил Мич.
— Разве у нас есть выбор? — Чендлер подошел к окну и выглянул. — Если мы остаемся здесь, нам нужна еда. Лолита — наша единственная связь с внешним миром. Может, с вознаграждением торопиться не будут.
Мич сел в мягкое кресло и начал маленькими глотками пить горячий кофе.
— Я тебе не сказал… В Уоша стреляли… он убит.
Чендлер не взглянул на него. Только втянул голову в плечи.
— Этот сукин сын разыграл перед нами неплохой спектакль. Но может, мы его еще найдем, — с надеждой проговорил он.
— Ты думаешь? — Мич взял сигарету из пачки Чендлера. — Я в этом не уверен. Он хитер и умен. Думаю, он свинтил, так что плакали наши денежки.
Чендлер пожал плечами. Несколько минут он продолжал смотреть в окно, затем отвернулся, внезапно вышел из комнаты и отправился на кухню.
Лолита стояла над сковородой и рассматривала вылитые на нее шесть яиц.
— Я тут подумал, — сказал Чендлер, подойдя к ней ближе. — Не следовало тебя в это впутывать. Если нас обнаружат и найдут тебя здесь, ты будешь считаться соучастницей.
— Я, конечно, глупая, — ответила Лолита, — но не настолько, чтобы об этом не подумать. За меня не беспокойся, Джесс. Я же тебе сказала… я по тебе неровно дышу. Тебе без меня сейчас не обойтись, так ведь?
— Это точно.
Она улыбнулась.
— Значит…
Он наклонился и поцеловал ее в затылок.
— Я буду тебе благодарен, детка.
Она стала раскладывать яичницу с ветчиной по тарелкам.
— По-моему, мне лучше сюда переехать, — сказала она, протягивая ему тарелки. — Если кто-нибудь зайдет, ты ведь не сможешь открыть дверь. Пока вы едите, я съезжу к себе и соберу сумку. Мне нужны кое-какие вещи. У тебя есть деньги?
Он поставил тарелки, достал пачку пятидолларовых купюр и протянул ей десять.
— Ты рискуешь головой, детка, — сказал он, с тревогой спрашивая себя, увидит ли он ее снова.
— Это моя голова. — Она коснулась ладонью его руки. — Я быстро. — Пройдя мимо него, она оказалась в коридоре и закрыла за собой входную дверь.
Чендлер отнес две тарелки в гостиную. Мич стоял у окна и наблюдал за тем, как отъезжает Лолита.
— Ешь давай, — сказал Чендлер.
— Она уезжает?
— Она вернется. Только возьмет вещи… она переезжает к нам.
— Можешь поклясться? — Мич придвинул стул и сел.
— Она вернется.
Оба жадно набросились на еду, затем Мич вдруг произнес:
— Я не люблю обманываться, Джесс. Из этой засады нам не выбраться.
Чендлер приступил ко второму яйцу.
— Шанс невелик, но он все-таки есть.
— Я не хочу снова в тюрьму. — Мич макнул кусочек ветчины в желток. — Хватит с меня.
— Не волнуйся, — отозвался Чендлер. — В тюрьму тебя не отправят. Ты пойдешь в газовую камеру… как и я. Это ограбление с убийством.
— Да… меня в живых не оставят. Не знаю, как насчет тебя. Но я бы предпочел шальную пулю, чем несколько недель в камере смертника.
— Может, ты заткнешься? — спросил Чендлер. — Аппетит портишь.
Мич вдруг усмехнулся.
— Стряпать она умеет. А сейчас, возможно, уже беседует с каким-нибудь легавым.
Чендлер отодвинул пустую тарелку.
— Кофе будешь?
— От кофе никогда не отказываюсь.
Чендлер ушел на кухню. Мич почесал затылок, потянулся к пачке сигарет, вытряхнул одну и закурил.
Когда Чендлер вернулся с кофе, он смотрел куда-то в пространство, думая о том, что его ждет; взгляд его был мрачный и отсутствующий.
Глава 6
Небо было ярко-малиновым, когда солнце скрылось за холмами. Том Уайтсайд посмотрел на часы: было восемнадцать минут девятого.
— Поедем по грунтовой дороге, — сказал он.
— Сократим десять миль. Через час нам надо вернуться.
Шейла Уайтсайд ничего не ответила. В течение последнего часа она дулась: они поссорились из-за золотых часов, которые она хотела получить в подарок на первую годовщину свадьбы. Уайтсайд напомнил ей, что часы стоят сто восемьдесят долларов, а ему такие деньги не потянуть.
Он искоса посмотрел на нее, затем отвернулся. Ему было тоскливо. «Вот так отдых!» — думал он. Он подозревал, что нарвется на неприятности, когда настоял на совместном путешествии с палаткой. С палаткой — о Господи! Но как бы еще им удалось две недели провести вне дома? Ведь ни отель, ни даже дешевый мотель они позволить себе не могли. Друг одолжил ему необходимое снаряжение. Оно было прекрасным: просторная палатка, плитка и спальные мешки. Но поездка превратилась в настоящее бедствие! Шейла исколола себе ноги и отказалась готовить. У нее каникулы, объявила она. Если они не могут позволить себе отель, тогда готовить должен он. Ведь он устроил этот поход. А она станет загорать и ничего делать не будет.
Том поморщился при воспоминании о двух прошедших неделях. Ему не удавалось справиться с газовой плиткой «Калор». Пища либо пригорала, либо оставалась непрожаренной. Шейла нежилась на солнце в миниатюрном купальнике-бикини, и Том с трудом выносил ее постоянную, почти полную наготу.
Он с досадой думал о том, что за две недели они ни разу не занимались любовью. Несколько раз днем он пытался подойти к ней, но Шейла этого не выносила. А как ночью мужу обнять свою жену, если она закутана в спальный мешок? Так что ему приходилось терпеть, когда она ходила вокруг него, словно девушка из эротического сна, выставляя себя напоказ, пока он не доходил до состояния, когда хотелось влезть на дерево.
Он не переставал задаваться вопросом: как это возможно, чтобы девушка с такой фигурой, такая красивая была так холодна? Вот попал так попал! Взглянув на нее, можно подумать… как и думали все его друзья… что она горячее раскаленной печи. Высокая, развернутые плечи, большая упругая грудь, тонкая талия, подтянутые бедра и длинные красивые ноги. У нее были светлые, с натуральным пепельным оттенком волосы, синие глаза, окаймленные густыми ресницами, большой красивый рот, ослепительные зубы и высокие скулы. Когда-то в ее глазах была живость, а губы умели расплываться в такой обворожительной улыбке, что она могла сойти за сестру Мерилин Монро.
Он был счастлив, что женился на красивой стройной девушке с очаровательной улыбкой, и, естественно, ожидал, что она окажется страстной женщиной, но, оказывается, он глубоко заблуждался. Когда Шейла занималась любовью, она получала меньше удовольствия, чем когда сморкала свой хорошенький носик в салфетку от «Клинекс».
