— Ну, — сказал Люк, — полагаю, пришло время держать ответ.
— Ох, — сказала я, в легком шоке от того, как быстро они его нашли. — Ужас.
— Да нет, — сказал Люк. — Я-то к этому привык. А вот тебе, похоже, придется плохо.
— МНЕ? А что ты обо МНЕ беспокоишься?
— Потому, что они и к тебе прицепятся, — ответил Люк, — когда вся история выплывет наружу.
— А-а-а… — сказала я. — Со мной все будет в порядке.
Люк пристально посмотрел на меня. Затем сказал:
— Знаешь что? Я думаю, так и будет. Слушай. Мне как-то неловко: сначала я пригласил тебя, а потом только рычал.
— Все в порядке, — сказала я. — Я постараюсь что-нибудь сделать. Не даю никаких обещаний, но… я попытаюсь.
— Рад это слышать. — Телефон в доме звонил и звонил. Стук в дверь становился все громче. — И все-таки это неправильно. Позволь мне все это компенсировать. Позволь мне пригласить тебя на «Весенние танцы».
Я тут же поперхнулась своей колой, и по лицу полились слезы. Я начала понимать, почему Джери Линн любит колу без газа. Когда она поднимается тебе в нос, хоть не так больно.
— Эй, ты в порядке? — спросил Люк, шлепнув меня по спине. — Вот салфетка.
Я промокнула колу и слезы салфеткой и засмеялась.
— О господи, — сказала я. — Прости. Мне кажется, ты сказал… понимаешь… я подумала, что ты меня пригласил на «Весенние танцы»…
— Я и пригласил, — сказал Люк.
У меня все оборвалось внутри — будто меня переехал автобус.
Потому что, правда, я совершенно не нуждалась в этом приглашении. В приглашении на «Весенние
танцы» от этого идола подростков. У меня и без того было достаточно проблем, чтобы еще сражаться с кучей девчонок, только чтобы распить бокал пунша с тем, кто меня пригласил.
— Прежде чем ты ответишь «нет», выслушай меня, — сказал Люк, будто прочитав мои мысли. — Теперь все будет не так, как сегодня. Сегодня все было слишком неожиданно. Но если мы пойдем на «Весенние танцы», все будет по-другому. Может, конечно, и появятся какие-нибудь фотографы, но все будут знать, что я с тобой, так что они не будут… Ну, ты понимаешь. Бросим их на меня.
Я молча уставилась на него и подумала, что ему в голову ударило пиво. Или, может быть, где-то здесь установлена камера, и это одно из реалити-шоу. И через секунду выйдет какой-нибудь телеведущий и скажет мне, что меня разыграли…
— Как я тебе уже говорил, — продолжал Люк, — я никогда не ходил в среднюю школу. Так что я никогда не был на школьных танцах. И мне очень хочется посмотреть, что это такое. Признаюсь, в моем следующем проекте есть подобная сцена, но я не потому хочу пойти. Я хочу пойти для себя, честно. Мне хочется ничего не пропустить в жизни.
— Чего не пропустить? — Я покачала головой. — Люк, ты был в Африке. Ты тысячу раз был в Европе, на прошлогодней церемонии Оскара ты сидел рядом с Клинтом Иствудом. Я это видела, не отрицай. Как это ты что-то ПРОПУСТИШЬ?
— Легко, — ответил Люк. — Я пропустил все, что делают нормальные люди. Джен, я даже не могу пойти в продуктовый магазин за молоком, чтобы у меня тут же не попросили автограф. Разве так плохо, что я хочу испытать то, что испытал каждый американский подросток, но только не я?
Не каждый американский подросток бывает на «Весенних танцах». Гляньте на меня, например.
Но я не хотела его огорчать. Мне необходимо было разобраться с тем, что больше всего меня заботило…
— Но почему я? — спросила я его. — Ведь ты мог бы пойти на «Весенние танцы» с кем-нибудь еще. Трина гораздо красивее меня, и она так хочет пойти…
— Ага, — ответил Люк. — Но Трина мне не друг, ведь так?
Я поежилась.
— Ну, не друг.
— И Трине я нравлюсь не по-дружески — как тебе — верно?
Тогда я поняла. Я поняла, почему Люк пригласил меня. И я поняла, о чем он меня спрашивал.
И мое сердце наполнилось жалостью к нему. Я понимаю, это смешно — я… испытываю жалость к миллионеру, кинозвезде, к человеку, которого боготворят женщины всего мира, и у которого есть свой собственный «феррари».
Но есть одна вещь, которую не купить деньгами и красотой Люка Страйкера. Это дружба. Истинная дружба человека, который не собирается использовать Люка ради того, чтобы разбогатеть и стать знаменитым, человека, которому нравится Люк сам по себе, а не те герои, которых он играет в кино. Люк хочет только одного — чтобы с ним обращались как с обычным нормальным человеком.
А если задуматься, что может быть более нормальным, чем «Весенние танцы»?
Люк побуждает меня больше не быть маленькой Дженни Гриинли, всеобщим другом. Он сказал мне, что я способна на нечто особенное.
Но, похоже, мне придется еще раз побыть миленькой Дженни Гриинли. И я сделаю это для него. Даже если он и не сообразит, почему я это делаю.
— Конечно, — сказала я нежно. — Конечно, я пойду с тобой, Люк, на «Весенние танцы».
Его это взволновало, действительно взволновало. То, что он сможет пойти на «Весенние танцы». Со мной.
Бедный парень.
— Здорово! — обрадовался он. — Слушай, я, вероятно, улечу в Л.А. из-за этого… Он имел в виду
трезвон телефона и стук в дверь. — Но в следующий уик-энд я вернусь, чтобы отвести тебя. Отвести на «Весенние танцы». Ну, на самом деле, это ты меня отведешь, поскольку это же твоя школа, но…
— Буду ждать, — сказала я, посмеиваясь над его энтузиазмом. Это напомнило мне о Джейке, герое Люка в фильме «Небеса, помогите нам!», который получает урок помощи бездомным и проводит Рождество в благотворительной столовой, а вернувшись домой, обнаруживает мотоцикл, подаренный ему в награду одним из богатых прихожан церкви его отца.
Потому что, знаете ли, если вы помогаете бездомным, всегда найдется кто-то, кто купит вам мотоцикл.
А в это время репортеры, собравшиеся у дома Люка, выкрикивали его имя и делали фотографии. И когда мы со смехом пырнули с террасы внутрь, Люк распорядился, чтобы меня отвезли домой, заверив, что приедет за мной в следующую субботу в семь часов вечера.
И часом позже, Трина, стоя на веранде моего дома, ясно, просто не могла всему этому поверить.
— Невозможно, — твердила она. — Невозможно. Невозможно, чтобы ТЫ пошла на «Весенние танцы» с Люком Страйкером. НЕВОЗМОЖНО.
— Прекрасно, — сказала я. — Можешь мне не верить. Но вернемся к Стиву. Что с ним будет? Потому что я, на самом деле, устала приводить все в порядок после всего, что ты обычно с ним вытворяешь.
Лицо Трины, которое сначала было спокойным, исказилось злобой, затем снова стало спокойным, а потом она залилась слезами.
— Как ты могла? — вопила она. — Как ты могла согласиться идти с ним на «Весенние танцы», когда тебе известны мои чувства к нему?
