Что-то есть странное в этой ночи, подумала Нелл. Вообще темнота меняет людей, и они делают то, чего никогда бы не сделали при ярком свете дня. Вот она идет во тьме вверх по лестнице вслед за Заком Хиллардом. Она едва способна поверить, что действительно это делает, хотя прекрасно понимает, что должна остановиться, обернуться, убежать. Но она идет и идет по лестнице.
Когда они оказались наверху, Зак повернулся к ней.
— В мою комнату или в твою?
— Ни в какую, — заикаясь, выдавила она из себя в слабой попытке сопротивляться.
Даже в темноте Нелл увидела, как удивленно взлетели его брови, а глаза потемнели. Опасные глаза.
— Ты передумала?
— Я и не думала, — она пыталась сказать что-то серьезное. — Я думаю, что нам вообще не следовало идти сюда.
— Следовало.
— Мы ведь не… Я хочу сказать, что мы не… — Она что-то бормотала, запутавшись. Похоже, сейчас она не составит фразы из шести слов. Никто раньше не мог довести ее до такого состояния.
— Почему бы тебе не перестать болтать и не пойти со мною?
Слова Зака прозвучали, как приказ, а не как предложение. И, прежде чем она попыталась отказаться, он подтолкнул ее к ближайшей двери. Это была его комната.
— Надо включить свет, — выговорила она.
— Зачем?
Хотя в темноте Нелл не видела его лица, она знала, что хищная улыбка уже заиграла в уголках губ Зака.
— Ты забыла, как я выгляжу?
Нет, она хорошо помнит, как он выглядит: и его темные волосы, и очень голубые глаза.
Он потянулся и включил лампу возле кровати.
— А с другой стороны, — продолжил он, — почему бы и нет? Я не против, посмотреть на тебя.
Зак повернулся к ней. Ей так хотелось, чтобы свет погас. В темноте она не видела бы этого глубинного блеска глаз, легкого румянца на его щеках. И хотя тон его был небрежным, тело напряглось. Настоящий большой кот перед прыжком.
— Я… Я думаю, что это ошибка, — прохрипела она. — Во всяком случае, я не хотела этого и не собиралась подниматься сюда.
— А как ты здесь очутилась? — вкрадчиво спросил Зак. — Что-то я не помню, чтобы я тащил тебя по лестнице.
— Но вы втолкнули меня в дверь, — нервно бросила Нелл.
Он улыбнулся.
— Но ты не сопротивлялась, не пыталась убежать.
Она кусала губы. Теперь, когда она здесь, Нелл не знала, как ей выбраться из этой ситуации. Но она прекрасно понимала, что не хочет уходить отсюда, и это самое страшное для нее.
— Не кусай губы, — прошептал Зак, — я сам это сделаю.
— Я не хочу, чтобы меня кусали! — воскликнула Нелл.
— Хочешь. — Хищная улыбка исчезла, и ее сменила более чувственная. — Кусать можно осторожно и нежно.
— Не верю!
— Ну что ж, я покажу.
Она хотела было, сказать «нет», но звук ее голоса тут же был заглушён поцелуем. Она не заметила, как он оказался рядом. Еще мгновение назад он стоял в двух шагах от нее, а сейчас вот так, совсем близко. От маленьких нежных укусов ее губы слегка припухли, но ей совсем не было больно. Зак поднял голову, и она увидела, как напряжен его взгляд.
— Нравится? — спросил он.
Нелл не смогла солгать и кивнула.
— Хорошо, — продолжал он удовлетворенно. — У меня такое ощущение, что мне еще очень многое предстоит в тебе открыть.
Она почувствовала, что подошла к краю бездны и вот-вот свалится в нее.
Его губы вернулись к ее губам, и, казалось, ничто на свете не способно было остановить этот поцелуй. Она хотела протестовать, но не делала этого. Ей хотелось не раскрывать губы ему навстречу, но они сами раскрывались.
Опытный поцелуй опытного мужчины. И Нелл, которая до сих пор, считала, что знает о поцелуях все, поняла, что не знает о них ничего.
Его губы и язык неторопливо ласкали ее, он старался не спешить, не пугать Нелл.
Но она была испугана. Все в их странных отношениях пугало ее. То, что было с Ллойдом Кендриком, потускнело и показалось ей незначительным. Она-то думала, что ослеплена Ллойдом, но оказалось, что вовсе нет. Вот что это такое, — быть ослепленной кем-то. Вот эта полная беспомощность, эта пугающая бесконтрольность чувств. Зак не делал ничего, он только целовал ее. Но сам воздух в комнате наполнился напряжением, обострившим чувственность.
Он освободил ее рот и отстранился.
— Ты разденешься?
Нелл почувствовала, как ее руки послушно потянулись к маленьким пуговкам на спине. Она не должна этого делать, подумала Нелл, но пальцы уже расстегивали пуговицы, и платье соскользнуло с плеч на пол.
Никогда ничего подобного прежде она не делала. Когда взгляд голубых глаз Зака пробежал по ней, она слегка распрямилась, подтянулась, ее грудь напряглась под мягкой тканью лифчика. Она быстро расстегнула его, и он тоже упал.
— Красивая, — каким-то гортанным голосом произнес Зак. А потом нежно: — Тебе нравится, когда я говорю, что ты красивая? Нелл тупо кивнула.
— Иди сюда, дай я до тебя дотронусь.
Она шагнула, и его руки, хорошо знавшие, как ласкать, как возбуждать, потянулись к ней.
— Кожа как шелк. — Его пальцы касались ее, а потом он наклонился, и его губы последовали тем же путем, что и пальцы, будто пробовали ее на вкус. Нелл задрожала, но не от холода, а от удовольствия. Зак почувствовал это и притянул ее поближе. Сквозь тонкую ткань рубашки она ощутила жар его тела. Нелл знала, что этот жар сожжет ее, но она была не способна ничего с этим поделать.
Как она могла испытывать такие чувства к человеку, которого знает так мало? Она не понимала, но и не задумывалась об этом. Быть с ним, — вот единственное, что для нее сейчас важно.
Обнаженная, в одних крошечных трусиках, она стояла в его объятиях и понимала, что это единственное место в мире, где ей хочется быть.
— Нервничаешь? — спросил Зак, убрал прядку длинных волос и коснулся языком самого чувствительного места у основания шеи.
— Да.
— Боишься меня?
— Нет. — И это была правда.
Все в этой ситуации заставляло ее нервничать, кроме самого Зака. Она ничего не знала — все смешалось у нее в голове. Ей нужно время, чтобы подумать. Но Нелл понимала, что он не собирается давать ей это время.
Он принялся легонько подталкивать ее к кровати. Она, собралась было, воспротивиться, но поняла, что ей не хочется сопротивляться. Она чувствовала, как растет его нетерпение, и он уже едва владеет собой. Его руки все еще были нежными, хотя и нетерпеливыми. А перед этим он говорил, что ему нравится заниматься любовью медленно. Нелл начала понимать, что есть какое-то чрезвычайное удовольствие в том, чтобы довести возбуждение до крайности.
