Книга Слепой. Операция "Атлантический циклон" - Андрей Воронин

Олег Быстров работал в местной газете. Он специализировался на мелких разоблачительных статьях. Разоблачительных — следуя веяниям времени, а мелких, поскольку укусить серьезно у Олега и редактора газеты была кишка тонка. Для этого нужны деньги, солидная поддержка и личная храбрость. Ничем из этого джентльменского набора Быстров похвастаться не мог.

Время неумолимо близилось к полудню. Олег, уже минут сорок валявшийся в постели, наконец соизволил подняться. Голова, как говаривал тот же редактор, напоминала колокол Ивана Великого в первые дни своего существования. То есть он погудел немного и вскоре раскололся. Быстров переживал первую стадию. Башка гудела яростным набатом. И было полное ощущение, что вот-вот она расколется.

Вчера он выполнял задание газеты. А некоторые газетные задания имеют свойство незаметно перетекать в грандиозные пьянки. И голова безжалостно напоминала ему об этом, словно говоря:

— Вчера гудел ты, сегодня моя очередь.

Но Быстров не собирался подчиняться ее желаниям, так ведь можно с ума сойти от боли. Он заглотил таблетку «Пенталгина» и заварил себе кофе. Двойной удар по мозгу почти избавил Быстрова от страданий. Он даже сумел изобразить традиционное холостяцкое блюдо — яичницу, и затолкать ее в себя. Остатками кофе Олег запил сигарету. Никотин вызвал легкий приступ тошноты, но Быстров докурил почти до фильтра. Надо утолить никотиновый голод дома, в безопасной обстановке, и потом обходиться несколькими затяжками. Олег знал свой организм. Сегодня весь день сигареты будут вызывать тошноту, и будет неудобно, если ему станет плохо в редакции. Или на улице. Быстров задумался:

«А что мне, собственно, делать в редакции? Только себя мучить».

Но журналист кривил душой. Дело у него имелось, и очень серьезное. Связано оно было со вчерашним загулом, точнее, с тем, что ему предшествовало. Олег подрядился написать статью, скорее, даже заметку и обещал — кровь из носу — сегодня ее сдать. А редактор косо смотрел на людей, не умеющих держать слово.

Быстров заварил еще кофе и уселся за компьютер. Он торопился. В четыре ему надо явиться в редакцию с готовым материалом. К счастью, профессионализм одержал верх над похмельем, и уже в начале четвертого Олег вышел из дому. Еще двадцать минут заняла поездка по маршруту «дом — работа».

Редактор, имеющий обыкновение черкать любой материал, на этот раз обошелся без правок.

«Бодун — источник вдохновения», — подумалось Быстрову.

Он направился в секретариат, средоточие женской части сотрудников редакции. Как водится, в женском коллективе всегда находились темы для серьезного разговора. На этот раз обсуждалось то, что всему голова. Поскольку дамы вращались среди журналистов, людей, острых на язык и привыкших ко всему относиться критически, то и сами они впитали привычку разбавлять свои речи едкими замечаниями.

— Пусть тот хидрозадый урод, который норовит втюхать нам отечественный товар под патриотическим лозунгом «покупайте российское», сам им и пользуется. А я, хоть неделю меня уговаривайте, выбираю исключительно оптимальное сочетание цены и качества. Попробуйте этот китайский хлебушек. Я бы его целый день ела, да жалко фигуры. Разве его можно поменять на отечественные отруби?

— Зря ты, Лариса, так уж сильно хулишь — наш хлеб очень даже приличным бывает, — возразила одна из четверых находившихся в комнате женщин.

Две других ей тут же возразили:

— Лариса права. Мы поначалу взяли этот хлеб, поскольку он был на рубль дешевле.

— Точно, с нашими зарплатами каждую копейку экономишь.

— А теперь распробовали и будем его брать, даже если он подорожает в два раза.

— А он точно подорожает. Есть такая примета нового времени. Если какой-то товар исчезает, то его цена скоро увеличится.

— Его уже месяц трудно купить. Мы специально в обед бегаем в магазин, к вечеру его разметают. А ты, Анечка, попробуй, если не веришь. О, Олег! — оживились дамы, наконец-то соизволив заметить Быстрова. — Возьми и ты, дай оценку незаинтересованного человека.

Быстров успел проголодаться, после яичницы у него маковой росинки во рту не было. Он взял, попробовал. Хлеб, как хлеб. Да, вкусный, потому что свежий. Но ничего особо выдающегося Быстров не заметил, о чем и сообщил женщинам. Те хотели подвергнуть его осмеянию, но тут вмешалась Анечка, заметив:

— Хлеб хороший, но бывает лучше.

— Например, за сорок рублей, — сказала Лариса. — Некоторые могут позволить себе покупать дорогой хлеб, имея высокооплачиваемых мужей. А у нас таких мужей нет.

Она забыла добавить, что у обоих ее подружек мужей вообще не было.

Дискуссия грозила перерасти в банальную склоку, но Анечка, обладавшая, возможно благодаря высокооплачиваемому мужу, уравновешенным характером, уклонилась от перехода на личности. Она предложила Быстрову кофе, и тот, выпив четвертую за день кружку, ощутил вдруг прилив бодрости и даже некий трудовой подъем.

«А не прошвырнуться ли мне по магазинам, отыскать этот хлеб?» — подумал он.

Казалось бы, обычная мысль, но за ней крылась интуитивная догадка человека, привыкшего к тому, что большинство журналистских расследований начинается с мелочей.

Быстров наведался в десяток магазинов. Китайского хлеба уже нигде не было. Зато в одном из-за его отсутствия возник форменный скандал. Люди возмущались, что к их приходу с работы разбирают дешевый хлеб, и им приходится брать дорогой, хотя в магазине лежал хлеб по той же цене, что и китайский.

Быстров сначала подумал о том, отчего возник дефицит. Он уже привык жить по законам рынка, когда производитель старается заполнить прилавки товаром, имеющим спрос. Тем более, хлеб печется на месте, далеко везти его не надо. Вскоре он догадался:

— У китайцев хилые мощности, вот и причина дефицита.

А вскоре пришла другая мысль:

«Я ведь пробовал этот хлеб. Ничего особенного. А люди за него готовы удавиться. Поневоле вспоминаются байки насчет «Кока-колы». Будто американцы добавляли в газировку какое-то вещество, вызывающее привыкание. А с хлебушком, кажется, это происходит на самом деле. Косоглазые — еще те хитрецы, могут в конкурентной борьбе использовать любые приемы. Если заглянуть на пару лет в будущее, то вырисовывается жуткая картина. Весь хлебный рынок держат в руках китайцы. М-да, веселенькая перспективка. Надо только выяснить, как она согласуется с нашим законодательством. Помнится мне, в семнадцатом году большевики вместе с почтой, телеграфом и винными складами брали под контроль хлебозаводы, поскольку хлеб — продукт стратегического значения. Ладно, разберусь, а сейчас давай-ка, дуй домой, брат, и садись за комп».