— Силла? — Ник осторожно притянул меня за руку к себе, желая видеть мое лицо.
Мы прошли уже половину пути и стояли рядом с закопченной статуей херувима. Я опустила глаза, неуверенная в том, что хорошо себя контролирую. Я представила маску зеленого цвета, которую мне хотелось надеть.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Об Офелии.
— О подружке Гамлета?
— Ага.
— Той, которая утопилась?
— Ну да.
Он подошел и встал очень близко. Я была вынуждена приподнять голову, чтобы видеть его глаза и не упереться носом в подбородок. Наши губы встретились, но Ник тут же отпрянул и пробормотал:
— А как насчет какой-нибудь более счастливой девушки? Ну например… нет. Господи, у всех шекспировских девушек, которых я знаю, трагичная судьба. У него есть какая-нибудь хорошая девушка, которой в конце уготована счастливая жизнь?
— Миранда. Из «Бури». Она воспитывалась на магии. — Я засмеялась, но как-то безрадостно, неестественно.
«Ее отец был великим магом».
— Ну хорошо, детка, пусть будет Миранда. Спасибо за чай.
Его лицо освещали лунные лучи.
— Я… хорошо провела время, — сказала я и сразу же поняла, какая это глупость.
Чтобы хоть как-то сгладить неловкость от этой фразы, я поцеловала Ника. Он ответил мне, но на этот раз между нами не было близости, соприкасались лишь наши губы. Мне хотелось большего, но Ник не позволил.
— Ну так что, чародейка, ты покажешь мне еще что-нибудь? — спросил он, отстранившись.
Меня охватил озноб.
— Да. Приходи на кладбище завтра днем примерно в два часа. — Я снова поцеловала его и прижалась к нему. Я не хотела его отпускать.
Ник застонал и отпрянул:
— Детка, если ты продолжишь, я не смогу уйти.
— Прости, — пробормотала я, отходя подальше. Тепло его тела больше не грело меня.
— Просто не делай… — Он протянул ко мне руку, но почти сразу опустил ее. — Встретимся завтра.
— Да.
Он не сдвинулся с места. Мы стояли и смотрели друг на друга, и наконец губы Ника медленно растянулись в улыбке.
— Ты не хочешь пообедать со мной? — спросил он.
Я засмеялась, удивляясь тому, в какой простой и приятной форме Ник пригласил меня на свидание.
— Хочу.
— Тогда договорились.
Махнув мне рукой, он быстро зашагал между рядами надгробий.
— Пока, — прошептала я, не двигаясь с места.
Я стояла под лучами лунного света до тех пор, пока мои зубы не начали стучать от холода.
НИКОЛАС
Девушка, сидящая в цветах,
Я сейчас тебя целую,
А в ночные долгие часы
Я тоскую…
Я был в приподнятом настроении, и, видимо по этой причине рифмы складывались сами собой, а я даже и не пытался их запомнить или записать. Я прошел прямо через гараж, машинально отпихнув ногой грязные садовые башмаки Лилит, и вошел в кухню. Возможно, я даже что-то напевал.
Мои ботинки стучали по кафельному полу. Я достал из холодильника упаковку апельсинового сока и полбатона сырокопченой колбасы.
— Ник, это ты?
— Да! — ответил я, стараясь не думать о том, что Лилит сейчас, должно быть, спускается в кухню и мне надо попытаться быть с ней поделикатнее.
И действительно, мачеха появилась через несколько мгновений; подол ее шелкового халата волочился по полу.
— Дорогой мой, если ты голодный, я могу приготовить тебе что-нибудь.
— Да замолчи ты и дай спокойно поесть, ладно? — с улыбкой отказался я.
Она застыла на месте:
— Что ты сказал?
— Что слышала. Хватит играть в мамочку. Твои выходки меня достали.
От нее я не ожидал никакой другой реакции, кроме вспышки гнева или холодной презрительной улыбки. А затем она просто уйдет. Думая о Силле, я уселся на столешницу. Фляжка при этом вдавилась мне в ягодицу, но я не хотел вынимать ее при Лилит.
— А ну-ка слезь со столешницы, Ник, — приказала Лилит.
Не двинувшись с места, я откусил кусок колбасы прямо от батона.
— Видимо, я делаю только хуже. — Пододвинув к себе стул, она грациозно опустилась на него и сцепила руки, словно собираясь обратиться к Господу с молитвой. — Так что, по-твоему, я должна делать? Игнорировать тебя? Воспринимать тебя, как мусор под ногами, который я выброшу из дома, как только ты закончишь школу?
— Это как раз то, что надо.
— Но отца подобное отношение не осчастливит.
— Да я ему, в общем-то, совершенно безразличен, тебе ли этого не знать. — На краткий миг мне показалось, что Лилит собирается защитить отца, но она лишь вздохнула и спросила:
— Ну, а как вечеринка, удалась? Ты вернулся не слишком поздно.
— Я был не один, так что не волнуйся.
Ее губы округлились, а брови сдвинулись.
— Не один? Надеюсь, ты не занимался сексом, Николас?
Как раз сегодня вечером я решил, что только Силле позволю так себя называть. Мне понравилась, как вместо привычного «Ник», она произнесла «Николас» в тот вечер, когда мы познакомились. Не выдержав, я резко встал, громко стукнув ботинками об пол:
— Ну все, я иду спать…
Завернув надкушенный батон колбасы в полиэтилен и положив его в холодильник, я повернулся к Лилит:
— Эвакуатор приедет завтра в девять. Пока.
— Спокойной ночи, Ник.
Она медленно поднялась со стула. Я покинул кухню, ощущая на себе ее пристальный взгляд.
СИЛЛА
Полная луна невероятно ярко освещала тропинку. Я решила не возвращаться сразу домой, а немного побродить по кладбищу.
Мои пальцы коснулись и ощупали знакомое надгробие, на котором было выбито «Дэвид Клаузер-Китинг. Пусть душа его обретет мир. Скончался в 1953 году». Семейство Клаузеров и сейчас проживало в нашем городе и владело одной из бензоколонок. Рядом с ним покоилась мисс Маргарет Берривуд, 1912–1929. Любимая дочь. Она умерла, будучи моей ровесницей. У этого надгробия я остановилась и, водя пальцами по шершавому гранитному обелиску, задумалась — а целовали ли ее когда-нибудь за время ее короткой жизни?
Я надеялась, что эта радость не обошла Маргарет. Не знаю почему, но мои губы распылились в одной из тех улыбок, которые полностью меняют лицо. А затем мне захотелось расхохотаться, и я прикрыла рот рукой. Подняв голову, я устремила взгляд на луну, висевшую надо мной, точно театральный прожектор.
