Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Двейн проехал от закусочной к строящейся новой школе. Он не торопился возвращаться к себе в контору, особенно оттого, что страдал эхолалией. Франсина прекрасно могла справиться и без указаний Двейна. Он отлично обучил ее.
Стоя над ямой, вырытой для погреба, Двейн столкнул туда комок земли. Потом сплюнул в яму. Потом попал ногой в грязь. Его правый башмак застрял в грязи. Он вытащил руками башмак и счистил с него грязь. Потом прислонился к старой яблоне, чтобы надеть башмак. Раньше, когда Двейн еще был маленьким, тут была ферма. На этом месте был фруктовый сад, росли яблони.
Двейн позабыл о Патти Кин, но она о нем не забывала. Вечером она наберется храбрости и позвонит ему по телефону. Но Двейн не ответит: его не будет дома. Он будет сидеть в обитой тюфяками палате в городской психбольнице.
А сейчас Двейн прошел дальше и залюбовался гигантским экскаватором, расчищавшим строительную площадку. Яму для погреба тоже выкопал экскаватор. Сейчас машина стояла без дела, вся облепленная глиной. Двейн спросил белого рабочего, сколько лошадиных сил в этой машине. Все рабочие на стройке были белые.
Рабочий сказал:
— Не знаю, сколько в ней лошадиных сил, знаю только, как мы ее прозвали.
— А как вы ее прозвали? — спросил Двейн и обрадовался, что у него прошла эхолалия.
— Мы ее зовем «Сто негритосов», — сказал рабочий. Это был намек на те времена, когда все тяжелые земляные работы в Мидлэнд-Сити делали негры.[11]
Часа в два дня Двейн поехал к себе в контору, стараясь ни с кем не встречаться: у него снова началась эхолалия. Он ушел в свой кабинет и стал искать в ящиках, чего бы ему почитать, над чем подумать. И он наткнулся на рекламную брошюру фирмы резиновых изделий, которую получил месяца два назад. Выкинуть ее он не успел.
В рекламной брошюре предлагались еще всякие кинофильмы, вроде тех, какие Килгор Траут видел в Нью-Йорке. В брошюре были кадры из этих фильмов, и от них пошло раздражение в мозг Двейна, а оттуда пошли импульсы в тот участок спинного мозга, откуда шло сексуальное возбуждение. Это возбуждение вызвало набухание кровеносных сосудов, и все органы Двейна отреагировали на этот импульс.
Поэтому Двейн и позвонил по телефону франсине Пефко, хотя она и находилась всего футах в двенадцати от него.
— Франсина? — сказал он.
— Да? — сказала она.
Двейн с трудом поборол свою эхолалию:
— У меня к тебе просьба, и я никогда еще с такой просьбой к тебе не обращался. Но обещай, что ты мне не откажешь.
— Обещаю, — сказала она.
— Я хочу, чтобы мы с тобой сию минуту ушли отсюда, — сказал он. — И поехали в Шепердстаун в «Мотель-люкс».
Франсина Пефко была вполне согласна поехать в «Мотель-люкс» с Двейном. Она считала, что это — ее долг, особенно когда она видела, какой он подавленный, издерганный. Но она не могла так просто оставить на весь день свое место в конторе, потому что ее стол был нервным центром всей конторы Двейна Гувера.
— Завел бы себе шальную девчонку, пусть бы и убегала с тобой, когда тебе вздумается, — сказала ему Франсина.
— Не нужна мне шальная девчонка, — сказал Двейн. — Мне ты нужна.
— Ну тогда запасись терпением, — сказала Франсина. Она пошла в общий зал — попросить Глорию Брауниг, белую кассиршу, занять на время ее место.
Глории очень этого не хотелось. Всего месяц назад на двадцать пятом году жизни она перенесла тяжелую операцию после неудачного выкидыша в гостинице «Рамада», в Грин-Каунти на автостраде № 53, напротив входа в Окружной парк имени Отцов-Основателей США. Было в этой истории и несколько странное совпадение: отцом нерожденного младенца был Дон Бридлав, белый газовщик, который когда-то изнасиловал Патти Кин на автомобильной стоянке у спортивного клуба. И у этого типа была жена и трое детей!
Над столом Франсины Пефко висел плакатик — ей подарили этот плакат в шутку на прошлогоднем рождественском балу, устроенном конторой в «Отдыхе туриста».
Плакат правильно оценивал истинное положение вещей. Вот что там было написано:
Глория заявила, что она не желает обслуживать нервный центр.
— Никого я не желаю обслуживать, — сказала она.
И все же Глория заняла место Франсины за ее столом.
— Раз у меня не хватает смелости покончить с собой, — сказала она, — так буду хотя бы делать то, что мне скажут, — на пользу человечеству.
Двейн и Франсина поехали в Шепердстаун в разных машинах, чтобы не привлекать внимания к своим взаимоотношениям, Двейн снова ехал в машине новой модели. Франсина — в своем красном спортивном «туристе». На бампере у него была наклейка. На ней было написано:
Конечно, это было очень лояльно по отношению к Двейну — налепить на бампер своей машины его рекламу. Но Франсина всегда была очень лояльна по отношению к нему, всегда радела за интересы своего друга, своего Двейна.
И Двейн старался платить ей взаимностью, хотя бы в мелочах. Например, в последнее время он прочитал немало книжек и статей о взаимоотношениях мужчины и женщины. По всей стране шла сексуальная революция, и женщины требовали, чтобы мужчины в интимных отношениях уделяли им как можно больше внимания. Двейн очень старался это делать, пока не перестарался, так что Франсина сказала, что в любовных делах он проявляет к ней чересчур много внимания. Его это не удивило. В книжках, которые он читал про эти дела, говорилось, что проявлять слишком уж большое внимание даже опасно.
И направляясь к «Мотелю-люкс» в этот день, Двейн надеялся, что он не перестарается и не уделит слишком много внимания, когда это не нужно.
Как-то Килгор Траут написал повестушку о том, как важно в любви проявлять внимание там, где надо. Написал он эту повесть по совету своей второй жены, Дарлины: она сказала, что порнографической книжкой можно составить себе состояние. Она ему сказала: пусть герой повести так хорошо понимает женщин, что может соблазнить любую из них. И Траут написал повесть под названием «Сын Джимми Валентайна».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
