Хватило десяти минут поиска по компьютерной сети, чтобы отыскать нужную статистику: в Северной Америке одна беременность из пяти кончалась абортом. Вот и они с Кэти тогда зачали ребенка, вовсе не собираясь этого делать. Причем он был доктором наук, она бакалавром в области химии — уж им-то, несомненно, следовало быть умнее.
Правда, зачастую то, что кажется таким простым в теории, на практике оказывается гораздо сложнее.
Но теперь, похоже, появилось оправдание мерам контроля рождаемости, применяемым после зачатия. Душа, чем бы она там ни была, появляется лишь после шестидесяти и более дней беременности.
Питер не был футурологом, но нетрудно было догадаться, в каком направлении двинется общество: в ближайшее десятилетие законы, несомненно, изменятся таким образом, чтобы допускать прерывание беременности по требованию женщины только до момента появления в плоде душеграммы. В противном случае любой суд признает нерожденного ребенка человеческим существом.
Питеру нужны были ответы — объективные, надежные факты. И вот теперь он их получил.
Он глубоко вздохнул. Будучи рационалистом, он знал, что всегда существовало лишь три возможных ответа на моральные проблемы, связанные с абортами. Первый: ребенок является человеческим существом с момента зачатия. Это всегда казалось Питеру глупым: в момент зачатия ребенок является всего лишь одной-единственной клеткой.
Второй ответ: ребенок становится человеком в тот момент, когда он выходит из тела матери. Это казалось ему столь же глупым. Хотя, пока не будет перерезана пуповина, ребенок получает питание из тела матери, плод достаточно развит, чтобы, если понадобится, существовать отдельно еще за несколько недель до обычного срока окончания беременности. Ясно, что перерезание пуповины — такая же условность, как перерезание ленточки при открытии нового парка. Плод еще до того как появится на свет — это уже человеческое существо с независимыми сердцем, мозгом и мыслями.
Так что все, что Питер сделал, — лишь доказательство очевидного. Третья возможность: где-то между этими двумя крайностями, между зачатием и рождением, плод становится самостоятельным человеческим существом со своими правами.
То, что третий вариант оказался правильным ответом, можно было предположить заранее. Даже многие религиозные учения признавали, что душа появляется где-то в середине беременности. Святой Фома Аквинский разрешал аборты до шестой недели для плодов мужского пола и до третьего месяца для плодов женского пола, считая, что в эти сроки душа входит в тело. А мусульмане, как говорил Саркар, верят, что нафс входит в плод на сороковой день после зачатия.
Да, конечно, ни один из этих сроков не совпадал с найденной Питером цифрой девять или десять недель. Но твердое знание факта, что существует некий определенный момент, когда происходит появление души, должно — эта мысль снова промелькнула у него в мозгу — изменить мир. И конечно, не все сочтут, что это перемена к лучшему.
Питер подумал, каково ему будет смотреть на экране телевизора, как сжигают его чучело.
Прошло чуть больше девяти недель с того дня, как Кэти рассказала Питеру о своей измене. Их отношения все это время оставались весьма натянутыми, но тем не менее Питер понимал, что возникла острая необходимость серьезно поговорить — совсем о другом кризисе, о том, что случился в их прошлом.
Был понедельник, 10 октября, — канадский День благодарения. У обоих был выходной день. Питер вошел в гостиную. Кэти сидела в кресле на двоих, решая кроссворд из «Нью-Йорк таймс». Питер подошел и сел рядом.
— Кэти, — начал он, — мне нужно тебе кое-что сказать.
Огромные глаза Кэти на миг встретились с его глазами, и внезапно Питер понял, о чем она думает. Он принял решение, подумала она. Он оставляет ее. На лице ее попеременно отразились и страх, и печаль, и мужество. Она изо всех сил старалась сохранить самообладание.
— Это насчет нашего ребенка, — сказал Питер.
Теперь лицо Кэти выражало недоумение. Она явно ничего не понимала.
— Какого ребенка? — осторожно спросила она.
Питер с трудом проглотил комок в горле.
— Того ребенка, ну, от которого мы избавились двенадцать лет назад.
Глаза Кэти беспокойно забегали.
— На следующей неделе моя компания публично объявит о существовании душеграммы, — пояснил он. — При этом будет рассказано о результатах еще одного дополнительного исследования. Но… но мне бы хотелось, чтобы ты первая о них услышала.
Кэти молчала.
— Я теперь знаю, когда душеграмма появляется у ребенка.
Его поза, выражавшая замешательство, его нерешительность многое ей объяснили. Она знала каждый его жест, понимала язык мимики и движений.
— О Боже, — вырвалось у Кэти, и в ее широко открытых глазах появился испуг. — Она появляется рано, да? Еще до того, как мы… когда мы…
Питер не ответил.
— О Боже, — повторила она, покачав головой. — Это были девяностые годы, — произнесла Кэти с такой интонацией, словно этим все уже было сказано.
Девяностые годы. В то время проблема абортов, как, впрочем, и большинство других проблем, была упрощена до смехотворного уровня лозунгов: «За выбор» — как будто имело смысл выступать против выбора; «За жизнь» — как будто кто-то был против жизни. Никакие полутона не признавались. В том кругу, к которому принадлежали Хобсоны, — кругу образованных, состоятельных жителей либеральной Восточной Канады — позиция «За выбор» была единственно возможной.
Девяностые.
Эти политически корректные девяностые.
Питер слегка пожал плечами.
— Полной уверенности нет. Мы сделали это примерно в то время, когда душеграмма должна была появиться. — Он помолчал, не зная, что еще сказать. — Возможно, все было в порядке.
— Или это могло оказаться… могло оказаться…
Питер кивнул:
— Мне очень жаль, Кэти.
Она закусила нижнюю губу, растерянная и подавленная. Питер протянул руку и погладил ее ладонь.
ГЛАВА 15
У компании «Хобсон мониторинг» имелась стандартная база данных с именами и сетевыми адресами журналистов, пишущих на медицинские темы, которым по всему миру рассылались электронные пресс-релизы о новых разработках компании. Некоторые высокопоставленные служащие предлагали разослать этот конкретный пресс-релиз также редакторам религиозных отделов, но Питер запретил. Он по-прежнему чувствовал себя неуверенно в отношении моральных аспектов своего открытия. Кроме того, нетрудно было догадаться, что скоро все газетчики, начиная с репортеров «Нэшнл инквайрер», начнут выпрашивать у него интервью. Приглашение на пресс-конференцию было разослано электронной почтой и с курьерами за три дня до самого события. Питеру не очень понравилась его формулировка, но Джоджиндер Сингх, его главный специалист по связям с общественностью, упорно отстаивал следующий текст:
