Четвертая из пришедших, профессию которой на взгляд определить не удалось, внезапно выбросила вперед левую руку, направляя ее в сторону столпившихся, и согласно ее жесту в грудь каждого из них ударило по небольшой искристой молнии. Железо доспехов усилило эффект, гномы заорали благим матом, Треп вскрикнул и упал, закрывая голову руками.
— Теперь счастливо, парни, — сказал воин, наблюдая за тем, как те, кто не потерял от шока сознание, поднимаются и смотрят на них с плохо скрытой злобой. — Желаю вам больше не попадаться, — и указал на дверь.
— Погоди-ка, толстячок, — неожиданно сказала эльфийка, улыбаясь. — Ты карманы свои от набранного освободи. У Мастера Керби четыре кольца было, я точно знаю.
Треп, покрывшись потом, сорвал с себя поясную сумочку, вынув из нее только свои отмычки, и, виляя задом, как щенок, отполз за дверь.
Старик прищурился, коротко и зло поклонился в сторону четверки, скомандовал Харму поднимать Грана, сам потащил Кваша и вместе с ношей вышел за дверь.
Магичка, не дожидаясь, пока стихнут их шаги, торопливо присела возле неподвижного Мастера, из носа которого продолжала течь медленная темная кровь, и, быстро окутав его сетью нехитрых заклятий познания, сказала остальным:
— Срыв заклинания, смотрите на эти болты. Они сорвали второй телепорт, и теперь кого-то из них забросил Боги знают куда. Молись, чтобы это был Гленран, Гламур, — потому что если это был Даниэль Ферэлли, узнать у Керби, куда он его телепортнул, мы не сможем!..
Через десять минут, когда маг был приведен в сознание, и оба его телепорта прослежены, четверо представителей Второй Малой Гильдии, работающей, равно как и все остальные шесть Малых, исключительно на Наследную Принцессу Катарину дель Грасси, без особых усилий смогли отследить, куда именно был перемещен Вельх Гленран, и с бессилием в руках удостоверились, что Тьма, которая скрыла Даниэля Ферэлли от Ока, скрывает его и от взора Бога, которому служила Гламур.
Об этом они доложили Хранителю столицы и, не мешкая, произвели телепорт по следам Гленрана. Они знали, что до спуска Адской Гончей оставалось всего полчаса, и должны были уложиться в срок.
13
— Где ты?!. — Голос ворвался в измученные мысли бегущего Вельха, ворвался стремительно и легко, ломая изумление и нарастающий всепобеждающий страх.
Воин остановился, приваливаясь к дереву у дороги, закрывая глаза, и замер, дыша измученно и устало. Еще не успев узнать голос, он догадался, кто его зовет.
— Где ты?! — настойчиво повторила принцесса. — Отзовись, Гленран, и скажи, где ты. Клянусь честью Высокой, я спасу тебя, смертный!..
Вельх прерывисто, слабо и судорожно вздохнул.
— Дьявол, — сказал он самому себе, борясь с самым сильным искушением в своей теперь уже короткой жизни. — Дьявол. Дьявол. Дьявол.
— Что?.. Я плохо слышу тебя! По какой дороге ты бежишь?.. Где ты?!
— Простите, ваше высочество, — хрипло прошептал Вельх. — Но я… не могу…
— Молчи! — яростно прервала его принцесса. — Краэнн узнал, что ты предал, что ты презираешь его; Гончая Семьи уже выпущена на свободу и его заклятием направлена по твоим следам, неужели ты не чувствуешь этого?!
— Да, ваше… высочество… Чувствую.
— Тогда почему ты не отвечаешь?!
— Я не… могу…
— Вельх Гленран! — с протяжной, яркой и умиленной насмешкой воскликнула Катарина. — Неужели же ты веришь брату и считаешь, что Гончая отпустит того, кто в своем сердце верен Семье? Это сказки, уверяю тебя, а Краэнн лишь в последний раз жестоко посмеялся над тобой — те, кто создал эту Тварь, и думать не думали ни о милосердии, ни о чести! Она практически неуязвима, и даже своим хваленым клинком ты не смог бы ничего с ней сделать. Тем более не сможешь и отобранным у кузнеца ножом!.. Гленран, мои люди нашли Мастера, который принял от вас с Даниэлем плату за телепорт к северной границе, и я уже послала отряд гвардии по твоим следам; с ними мой маг, в руках которого Кристальное Око. Сквозь него я смогу увидеть Гончую и сумею подчинить ее себе, — если ты встретишься с отрядом до того, как она сожрет тебя, понимаешь?!
Вельх откинулся назад, едва держась на ногах, и хрипло, надломленно засмеялся.
— Не надо, принцесса!. — сквозь душащий его сухой хохот смог вымолвить он. — Это бесполезно… Даже если вы сможете — я действительно презираю его, но не только его… из членов… вашей Семьи.
Принцесса окаменела — Вельх почувствовал это даже на таком громадном расстоянии, в сотни миль, отделяющие его от столицы, а затем резко, яростно и зло отшвырнула прочь от себя нить, связующую ее с мыслями Гленрана.
Вельх еще раз судорожно вздохнул, содрогаясь всем телом. Гончая преследовала его, он точно знал это; около получаса назад он почувствовал, как она была пробуждена, выпущена на свободу, и как начала свой призрачный, иномирный Гон.
Воин был уже не так далеко от Хэльрэ, северной твердыни друидов, Серого Леса, укрытого непроницаемой завесой тумана, — вдали, за линией хилых придорожных деревьев и просторной, долгой пустошью виднелась клубящаяся белая стена.
Бывший телохранитель считал, что если где и смогут спасти его, не востребовав взамен невозможного, так это здесь.
Но перенестись с помощью магии близко к Лесу Серой Силы было невозможно — друиды свято хранят свою неприкосновенность, — и теперь, после получасового бега, Вельх чувствовал, что отпущенной ему форы не хватает.
Если бы у него была хорошая скаковая лошадь, он, возможно, и успел бы, но по безлюдной дороге сюда он не встретил никого, у кого можно было бы ее отобрать.
И одна лишь Тварь сейчас была у него за спиной.
Вельх вдохнул полной грудью и снова, с трудом и с мысленными проклятиями, побежал вперед. Он уже не молился Богам. Неодолимая, сковывающая движения дрожь пронзала все его существо, и где-то за спиной клокотало алое зарево нарастающей опасности: он чувствовал приближение Твари.
До Леса оставалось не так много. Всего каких-нибудь три тысячи локтей…
…Пространство сворачивалось в складки, сквозь которые скользила настигающая свою жертву Тварь.
Сквозь мелькание измененного пространства она явно чувствовала золотисто-алую жизненную нить жертвы. И быстро приближалась к ней.
14
— Значит, он сломался и отказался от вашей помощи, предпочитая умереть, — больше сказал, чем спросил Нож, лицо которого, спрятанное в живой комнатной тени, было освещено бликами каминного пламени лишь наполовину и не выражало совсем ничего.
— Он самостоятельно выбрал, мой Нож, он сознательно решился мне отказать, и в этом есть большая разница, — не пряча задумчивых изумления и досады, возразила принцесса. — Со своей всем известной рассудительностью и чертовой гордостью он решил умереть независимо от нас с братом и сделал, как решил.
