В глазах Марковой засветился некоторый интерес.
— И вашу поездку решился оплатить наш Минздрав?
— За его счет — если только в могилу лечь. А перед этим, накануне, придется побегать по инстанциям, доказывая, что нет у тебя родственников, готовых взвалить на свои плечи процедуру погребения не вовремя сгинувшего дяди.
— Я тоже в Цюрих лечу…
— Верю, что вас туда движут иные проблемы.
— Да… Просто хочется немного отвлечься, развеяться…
— И именно это теперь называют «индивидуальный тур»?
— Нет, не в качестве туриста. Просто увеселительная поездка одинокой, всеми слегка подзабытой женщины…
«Не слышу оваций зала!» — мысленно прокомментировал монолог Марковой Сергей и только слегка согласно кивнул.
— Ну что ж, — Маркова устало улыбнулась, — теперь и подобные движения можно отнести к комплиментам особого сорта.
— У нас — только высший! — уверенно возразил Грибман.
— Вы бизнесмен?
— В некотором роде да… — Сергей пробежался по ячейкам пока еще не затребованной оперативной памяти и непроизвольно нахмурился — ничего, не имеющего отношения к профессиональной деятельности, на его запрос не поступило. — И в некоторой степени…
Но Маркова не стала интересоваться степенью родственных связей незнакомца с бизнесом. Просто протянула руку:
— Елена Штайн…
«Тогда я — лорд хранитель печати!» — хотелось рявкнуть Грибману, но, разумеется, он сдержался и ласково пожал мягкую ручку новоявленной Штайн.
— Вы иностранная подданная?
— К счастью, — коротко и достаточно неопределенно произнесла Маркова. — И чтобы предупредить ваш следующий вопрос скажу: моя мама по происхождению русская. Профессор русского языка в университете в Торонто.
«Ну, б…! Чешет как по писаному! — вновь беззвучно прокомментировал признание Марковой Грибов. — Не в пример тебе, осел, сунувшийся к эдакой стерве без отработанной легенды!» — И вслух заметил:
— У вас, следовательно, не возникнет никаких языковых барьеров в государстве кукукающих по ночам часов?
— А у вас сложности?
— На уровне курса иностранного языка юрфака: «Киндер. Кюхен. Кирхен…»
— Если вы решитесь завести себе даму, желающую поддерживать беседу исключительно на немецком, то не скрою — ваших познаний явно недостаточно…
— Да уж! — вздохнул Грибман в стиле Кисы Воробьянинова. — Сам об этом подозревал. — Сергей взглянул на только вчера приобретенный «Франк Мюллер», словно невзначай сверкнув золотым браслетом. — Не пора ли нам, прекрасная Елена?
— Да, время… — Маркова проводила взглядом скользнувшие за обшлаг рукава часы, и ее заинтересованность к продолжению беседы многоопытный сердцеед Грибман оценил на четыре с плюсом.
Как следовало ожидать, кресла случайно познакомившейся пары в аэроплане «Свисс Эйр» оказались по соседству. Это то немногое, что смог сделать для своего заместителя Климыч. Не считая любопытной информации об условиях освобождения и обретения нового гражданства поднадзорной Марковой — никогда еще ни одна бюрократическая система родимого государства не работала так оперативно. Но шеф Грибова не желал, чтобы его подчиненного терзали каверзными вопросами сотрудники ФСК, и поэтому расстарался, придавив «нужные педали». На самом деле этот процесс на языке ГУОП называется «придушить нужного человека». И для этого нет необходимости приобретать в скобяных товарах веревку и мыло — шея клиента с давних пор находилась в петле, и стоило только хозяйской рукой потуже затянуть удавку, как, ко всеобщему удовлетворению, наступает финал. Стоит заметить, и сам Климыч, нажимая на «некие педали», не был совершенно уверен в том, что с другой стороны его клиента не тормошат родственные, но с некоторых пор конкурирующие структуры. У последних, по их же мнению, клиент сидит на крючке, и опытный спиннинг-спортсмен временами натягивает леску, давая возможность своему подопечному вдохнуть полными жабрами свежий декабрьский воздух где-то северней Колымы. А иногда этот воздух попахивает лесоповалами Заполярья или одноименными солевыми рудниками в Пермской области, где, по совести говоря, тоже не курорт.
И тем не менее произошло все так, как они и планировали, — под огурчик и напиток имени вымирающих козлов. Только что механика приобретения паспорта в консульском отделе посольства Великобритании осталась до конца не выясненной. Но Климыч клятвенно заверил заинтересованные лица в ФСК, что непременно сольет свежую информацию касательно фигуранта, которого, дабы не называть ее настоящей фамилии, прозвал злобно: «Матой Харей».
А «Мата Хари» безмятежно потягивала напитки в салоне первого класса, неторопливо перекидываясь замечаниями по поводу ситуации, складывающейся в только что покинутой ими стране. О забавных рожицах, ежедневно обещающих не врать с экранов и с газетных полос, о перспективах открытых на Арбате бутиков всяких там «раббанов» и прочих, отмечая для себя, между прочим, что «бутик» в переводе значит не более чем «лавка», а «пред-а-ппорте» можно попросту назвать и коллекцию демисезонных пальто, заполняющих отечественные магазины и без какой-либо надежды быть проданными…
Грибман мысленно надувал щеки и помалкивал, опасаясь попасть впросак при обсуждении незнакомых ему прежде предметов быта — он ведь, по сути, был всю жизнь занят работой, поиском «истины в вине» и с некоторых пор — семейной жизнью, которая только теперь отчасти компенсировала присутствие в его постели посторонних лиц. О состоявшихся премьерах в культурной жизни столицы до него доходила информация в виде очередной этикетки на изделиях фирмы «Кристалл», и, как следовало, она не всегда была свежей и соответствующей качеству содержимого. Но Сергей не корил себя фразами типа: «О Боже! Жизнь удивительна и многогранна! И как все это проходит мимо меня? В ней столько интересного и неизведанного!» Нет, в пору ухаживания Нинон за Сергеем его ненаглядная под страхом голодной смерти смогла увлечь Грибмана в знаменитый своими пропойцами московский театрик, где жертва искусства на протяжении нескольких актов была вынуждена пялиться на сморщенные рожи отрабатывающих свой номер пенсионеров, в сотый раз выговаривающих заученные звукосочетания. Лучше сходили бы в Зоологический музей. Там, неподалеку, на Герцена, замечательная распивочная с горячим. Можно было бы провести время с большей пользой. Тем паче что цены в очаге культуры оказались сумасшедшими. Как говорится, сходить в театр, посетить буфет и умереть на следующей неделе от голода…
Флюиды, исходившие от Марковой, были тягучи и сладостны, как аромат духов, и Сергею приходилось прикладывать некоторые усилия, чтобы не поддаться естественному очарованию своей спутницы. А Дарья тем временем продолжала просвещать своего нового знакомого о содержании таинственного слова «заграница», о невероятных возможностях и удовольствиях, даруемых прибывшим в обетованный, но не прописанный ни в Ветхом, ни в Новом Завете край под названием «Швейцария». Грибман вникал и помалкивал — ему едва ли хватило наличности, чтоб ознакомиться и с третью живописуемых Марковой чудес света. Он с отвращением потягивал «божоле» последнего урожая, в очередной раз убеждая себя, что нет ничего в этих заграницах такого, чего не было в его оставленной на время стране. Например, вино, не уступающее по качеству нынешнему, он неоднократно пивал, и в достаточных количествах, на территории отторгнутой нехорошими дядями Абхазии, и литр такого удовольствия стоил тогда никак не дороже двух рублей с копейками. Вино же, подобное предложенному стюардом, он видел в витрине свободного от таможенных пошлин ларька в зале ожидания аэропорта. От ценника у любого свело б на полчаса скулы. Но теперь ничего, вино было действительно неплохим, и чтоб извлечь пользу от подобной халявной ситуации, Грибману было необходимо по крайней мере с полтора десятка бокалов, на что ни одна авиакомпания мира не была готова. Но Сергей, существо неискушенное, поискал глазами стюарда — это вредное насекомое, словно предчувствуя неладное, поспешило скрыться от его взгляда за перегородкой первого салона.
