1
– Сокол! Наши прибыли.
– Понял. Часовые у меня на мушке. Женщин здесь нет. Не волнуйся.
Парамоша и без оптического прицела отлично увидел, как автобус свернул на площадку, которую подполковник определил еще по карте как предпочтительную в сравнении с пыльной сельской площадью. Микроавтобусы следом за ним стали выворачивать и выстраиваться в ряд. Все правильно. Именно так встали, чтобы с сопки, определенной самим Парамошей по карте, было отлично видно проходы и создавалась возможность осуществить при необходимости сплошной прострел. Это, естественно, не случайность. Расстановкой, конечно же, командует Разин.
Оттуда же, сверху, старший лейтенант наблюдает и за часовым.
Часовой забеспокоился, засуетился, стал в кустах извиваться, как змея, торопящаяся в туалет. Он не понял, почему миссия «Врачи без границ» остановилась здесь, хотя должна была, согласно предварительной информации, проехать в Асамги и развернуться на центральной площади села. Часовой растерялся – что ему делать? Напарник уже убежал с донесением. Там машины готовы встретить. А здесь? Если они останутся здесь, то надо бежать предупреждать своих. А что, если он убежит, а в это время подойдут другие машины – с солдатами?
– Спартак! Я Сокол… Они вышли во двор дома и рассыпались цепью за забором. Приготовились к обхвату.
– Пусть загорают. Солнца нет – не обгорят.
– Я Волга, – вклинился в разговор подполковник Разин. Из автобуса, не приближаясь к стеклу, он имеет возможность разговаривать по «подснежнику». – Слышу вас. Доложите обстановку.
Докладывать стал Парамоша, как старший по званию.
– Банда боевиков. Первоначально их было двадцать восемь. Обедали в Асамгах. Двенадцать ушли на прогулку. Предположительно, в сторону благоустроенной пещеры. Ростов, Радуга и Ясень провожают. В гости без нас не пойдут. У оставшихся было четыре снайпера. Причем один с импортной «дальнобойкой». Пятидесятый калибр. Израсходовались все. Пост на другом конце села – два человека. На мушке у Сокола. Он готов израсходовать и их. Пост в тридцати метрах от вас в кустах – было двое, один убежал с донесением. Остался один. Итого в основной группе сейчас девять человек вместе с беглым часовым.
– Я Сокол. Идет разведчик. Без оружия. Хромает. Сильно. Как инвалид. Похоже, это местный житель. Среди боевиков хромых не было.
– Я Спартак. Мой часовой уползает в село.
– Я Волга. Здорово ползает! Вижу, колышутся кусты. Ископаемый гигантский броненосец движется тише. Вижу на дороге хромого. Идет к машинам. К нему навстречу вышел Кеслер. Договариваются. Хромой спешит назад вприпрыжку. Не трогать его.
Врачи между тем развернули машины, приготовились к приему больных. В селе, на площади, их уже со всех сторон окружили бы жители, и невозможно было бы отличить боевика от мирного человека. Разин поступил мудро, решив устраивать стоянку в стороне.
Сейчас главное, чтобы Меченый не почуял ловушку. И еще – чтобы не пришел вместе с жителями. Тогда задача осложнится. Выбирать боевиков среди других чеченцев трудно, пока они себя не проявят. А когда проявят, тогда может оказаться поздно. Но у спецназовцев нет выбора. Вопрос решит уверенность Батухана в себе. Если уверен, то пойдет без жителей. Вообще-то он никогда не подставлял под удар невоюющих земляков. Как-то поведет себя в этот раз? По идее, в своих силах он должен быть уверен. Четыре снайпера, по его расчету, сидят на позиции. Это мощная поддержка для основной группы. Любой на месте Батухана с такой поддержкой будет не слишком осторожен. И нет у него причин ожидать ловушки. Если бы кто-то сдал спецназовцев, предупредил Батухана, он вообще не показался бы здесь. А он показался. Он готовится к операции по захвату заложников. Значит, не имеет данных, которые могут его смутить.
Вместе с врачами вышли из машин и четыре медсестры.
– Волга, что же вы молчали… – чуть не со стоном сказал Спартак, разглядывая медсестер в оптику прицела.
Разин коротко усмехнулся в микрофон:
– Я Волга. В медсестер не стрелять.
– Я Сокол. Они идут. Бегут бегом. Всей бандой.
– Часовые твои где?
– На месте.
– Стоят или лежат?
– Стоят.
– Почему?
– Понял…
Через несколько секунд микрофон донес два коротких, с небольшим интервалом звука.
– Я Сокол. Легли дружно. Иду в поддержку.
– Я Волга. Сообщай пейзаж по ходу передвижения.
– Понял. Вижу Меченого. Он распоряжается. Разделились на три группы. Две группы по два человека уходят в стороны через склоны сопки. Это – страховка.
– Черт! Я Спартак. Вижу парочку. Без женщин. Вынужден стрелять. Бегут прямо на меня. Торопятся занять места. Это моя трибуна. Билет лично покупал…
И почти сразу за последними словами микрофон донес еще два коротких звука.
– Я Спартак. Я себя обезопасил.
– Снизу не заметили?
– Им не до того.
– Я Сокол. Вижу свою пару. Впереди меня по склону. Работаю.
Еще два хлопка в микрофон.
– Я Волга. Их осталось только шестеро. Должно остаться двое. Меченого не отметьте. Ему дорогу показывать.
– Ростов пошел по дороге. Он узнает.
– А если нет? Не трогать Меченого.
– Я Сокол. Группа остановилась за кустами.
– Я Спартак, вижу их тоже. Складывают автоматы. При себе оставили только пистолеты. Идут, готовься!
– Я Волга. Связь завершаю. Пошел работать.
* * *
Разин снял наушник с микрофоном. То же самое сделал Паутов.
Юрлов с Решетниковым в это время стоят среди врачей и медсестер, выделяясь своим грязно-голубым камуфляжем среди белых халатов. Поза у капитанов характерная для ментов. Перенимать манеры научились, и цвет камуфляжа обязывает вести себя соответствующим образом. Ноги широко расставлены, на земле стоят твердо, по-хозяйски. Автоматы на груди, в очень неудобном для стрельбы положении. Грозно и глупо. Спецназовец никогда не будет носить автомат так. Боевики должны это оценить по достоинству.
