— В таком случае, кто–то вас подставляет, — решительно заявила Лиз. — Кто–то, вероятно, нанял эту Декар, чтобы она очернила вашу репутацию. Есть какие–нибудь подозрения по этому поводу? Конкуренты, бывшая подружка, кто–то из друзей–завистников?..
— В нашем кругу подобное не принято… — Роберт слегка приподнял брови. — Даже в случаях жесткой конкуренции обычно действуют несколько другими методами.
— Прошу прощения, я не вашего круга, поэтому принимаю самые вероятные версии из возможных, — огрызнулась Элизабет. — Или вы лжете мне, или кто–то очень хочет вас свалить. Подумайте, кто мог бы поступить так.
— Что–то никто в голову не приходит. Или вы предполагаете, что я могу, подумав, выдать пару–тройку имен из числа тех, с кем учился или с кем веду дела? — сыронизировал Роберт. — Я уж молчу о том, что у меня нет привычки забывать на местах, например, деловых встреч использованные средства предохранения. А заподозрить в таком вероломстве кого–нибудь из моих знакомых дам тоже вроде бы нет оснований — я привык расставаться с девушками вполне мирно и без эксцессов. Не думаю, что кто–то из них в претензии. Может быть, просто полицейская лаборатория ошиблась?
Сколько Элизабет ни пыталась осторожно расспросить Роберта, но так ничего от него и не добилась. Все происходящее, по мнению Уотсона, было лишь неприятной цепочкой каких–то малопонятных совпадений. Рассерженная Лиз пыталась доказать ему, что против него кто–то играет. Это было единственным объяснением, которое позволяло ей по–прежнему доверять ему, — но клиент даже думать об этом не желал. Они спорили несколько часов, и Элизабет очнулась, лишь когда за окнами стемнело.
— Я подвезу вас домой, — заявил Роберт, расплачиваясь. — И заеду за вами завтра, чтобы мы могли продолжить эту увлекательную беседу. Может быть, за ночь мне придет в голову кто–нибудь из моих друзей, кто может скрывать под благообразной внешностью доктора Джекила гнусную сущность мистера Хайда.
Роберт сказал это так решительно, что Элизабет оставалось только смириться. Она уже убедилась, что ее клиент склонен принимать решения самостоятельно и строго им следовать. Его можно было попытаться переубедить, но после того, как он в чем–то для себя определился, сдвинуть с занятой точки было уже нереально. Лиз всегда полагала, что терпеть не может таких авторитарных мужчин, но вдруг поняла, что в Роберте эта черта ей, пожалуй, нравится. Кроме того, отчасти он был прав. В конце концов, Уотсон имел право участвовать в решении собственного дела. Значит, завтра они продолжат увлекательный диспут на тему, кто из недругов и конкурентов мог его подставить.
За следующую неделю для нее стало привычным то, что за ней заезжают с утра на «бентли». Обедали и ужинали они тоже вместе, и Элизабет, пожалуй, не удивилась бы, если бы как–нибудь застала Роберта у себя за завтраком. А в довершение всего она стала видеть эротические сны с участием брата своего жениха — как будто и без этого ей было мало проблем и неприятностей!..
…Предусмотрительно заведенный еще раз — чтобы прозвенеть на полчаса позже — будильник снова затрезвонил, и задумавшаяся Элизабет сбросила с себя остатки сна. Нехотя вылезая из–под одеяла, она поморщилась: вчера мистер Девероу совместно с обвинителями договорился о дате начала процесса. У нее было готово уже почти все, только одну неприятную обязанность она откладывала напоследок.
Сегодня ей предстояло лицом к лицу встретиться с Эвелин Декар и опросить ее, чтобы в суде барристер мог каким–то образом обыграть хотя бы часть ее показаний в пользу обвиняемого. Элизабет должна была не только побеседовать с мисс Декар, но и составить о ней собственное мнение, на которое впоследствии будет опираться мистер Девероу. Последние два дня она лихорадочно штудировала собственные университетские записи по курсу прикладной психологии, но все же не чувствовала себя во всеоружии перед важной встречей.
Глядя на себя в зеркало, Лиз честно призналась себе, что напугана. Она боялась того, что могла рассказать эта девица о Роберте… Элизабет знала, что просто обязана доказать невиновность Роберта. Не потому, что этого ждал от нее сэр Ричард или сам Марк, а потому, что иначе она сама не будет знать, как жить дальше…
6
Подходя к уютному ухоженному особнячку на Кеннингтон–лейн, Элизабет невольно сдержала шаг. Местечко, где проживала Эвелин Декар, воплощало все мечты о райской жизни. В переулках, отходивших от широкой улицы, на почтительном отдалении один от другого выстроились невысокие двухэтажные домики, удивительно похожие на сельские, каждый со своим небольшим садом. Лиз и сама мечтала о таком и часто представляла себе, как они с Марком когда–нибудь поселятся на окраине Лондона или в ближайшем пригороде в небольшом доме, где, кроме большой уютной гостиной и оборудованной новейшей техникой столовой, будет несколько спальных комнат — для них, их детей и гостей, которые смогут задержаться у них на ночь или даже на недельку–другую.
Сейчас, когда слякотная лондонская зима отступала под натиском весенних лучей солнца, кварталы уютных домиков на Кеннингтон–лейн казались пришельцами из сказки. На газонах среди снега уже чернели проталины; кустики несмело покрылись первыми побегами, а кое–где уже распустились и первые листочки; крыши пестрели разноцветной черепицей, с которой всего несколько недель назад сошла ослепительная зимняя белизна; большинство печных труб дымили, намекая, что их владельцы благополучно устроились у теплых каминов. Вдалеке от улицы не было слышно шума машин, и Элизабет словно погружалась в начало прошлого столетия.
Здесь все еще пользовались старомодными почтовыми ящиками, и Лиз не сомневалась, что каждый день по этим закоулкам между домами катается на велосипеде почтальон местного отделения связи. А за ним, вероятно, следуют булочник, мясник, молочник и бакалейщик, привозящие свою продукцию на дом по договоренности с хозяевами. И не исключено, что на такой улочке однажды приземлится Мэри Поппинс, прилетевшая на своем зонтике воспитывать непослушных детишек, пока ветер не переменится. Лиз даже удивилась, как это нигде до сих пор не примостился какой–нибудь художник, желающий запечатлеть традиционную «маленькую Англию». Здесь прямо–таки пахло уютом недалекого прошлого.
Элизабет на секунду задержалась, вдохнув полной грудью. Но здесь же обитала и Эвелин Декар, обвинившая Роберта Уотсона в изнасиловании. Значит, даже здесь не все так благополучно. Лиз решительно выбросила из головы романтический пейзаж и собственные мечты и направилась к домику, адрес которого значился как Кеннингтон–лейн, 25. Тот ожидал ее, поблескивая в лучах солнца бордовыми стенами.
Надо сказать, что накануне сам адрес стал для Элизабет изрядным разочарованием. Если бы загадочная Эвелин обитала в менее респектабельном районе, то можно было бы предположить, что она нуждается в деньгах и решила «потрясти денежное дерево» в лице Роберта Уотсона. Однако, судя по всему, жители Кеннингтон–лейн вряд ли нуждались в том, чтобы пополнять свой бюджет столь оригинальным способом. Впрочем, за последние надежды мисс Смолвуд цеплялась изо всех сил. Может быть, в процессе визита к миссис Декар ей удастся осмотреть дом, убедиться, что он приходит в упадок, — и это станет еще одним аргументом в пользу этого «заработка»? В конце концов, за внешней респектабельностью может скрываться и бедность, уже готовая превратиться в нищету.
