У нее перехватило дыхание, и тепло разлилось по телу от его комплимента.
Прекрати быть таким милым! — хотелось закричать ей. Ее цель — уйти от него, не испытывая вины, а потом забыть.
Трудная задача.
Он взглянул на часы.
— Скоро начинать. Ты готова?
Она прочистила горло.
— Конечно.
— Хорошо. Давай познакомим твоих родителей с моими, и я покажу им их столик.
Прежде чем они успели последовать его предложению, повышенные голоса привлекли их внимание к противоположному концу комнаты. Дэвид и Маркус стояли нос к носу. Ссоры братьев уже стали притчей во языцех, но Дана ожидала, что уж сегодня они будут держать себя в руках.
Дэвид нанес удар Маркусу сбоку, но промахнулся. Шокированная, Дана наблюдала, как Дев и Джек, стоявшие неподалеку, метнулись к дерущимся.
— Прошу прощения — Макс зашагал через комнату.
Дев схватил своего отца. Джек сделал то же самое со своим, но Дэвид вырывался и кричал.
— Скажи ему, Сабрина! Скажи ему, что ты спала со мной! Скажи ему, что мы были любовниками!
Ошеломленные возгласы наполнили комнату. Маркус проклинал брата и вырывался, но сыновья объединили усилия, чтобы удержать мужчин порознь.
— Скажи ему, что его драгоценная дочурка — моя! — прокричал Дэвид. — Скажи ему, что Белла моя!
Напряженная тишина повисла в комнате. Страдальческий женский вскрик разорвал ее. Дана взглянула в ту сторону. Белла побелела и зажала рот ладонью. Покачнувшись, она шагнула вперед, к своей матери.
— Это правда? Дэвид мой отец?
Слезы струились по щекам Сабрины. Она бросила извиняющийся взгляд на мужа, потом на дочь.
— Я… я… да.
Что ж, это разом объяснило вражду между Маркусом и Дэвидом.
Даже издалека Дана видела боль на сморщившемся лице Беллы. Развернувшись, она выбежала из комнаты. Сердце Даны болело за нее. Она повернулась к своей матери.
— Мне надо…
— Давай, девочка, иди к ней.
Дану не нужно было просить дважды. Она бросилась за Беллой и нашла ее за одним из офисных бунгало. Бедняжка прислонилась к стене и хватала ртом воздух, явно борясь со слезами.
— Белла?
Девушка махнула рукой, словно говоря, что с ней все в порядке, но Дана-то знала, что это не так. Сейчас даже ее разбитое сердце казалось пустяком в сравнении с рухнувшим миром Беллы.
Не говоря ни слова, она обняла дрожащие плечи Беллы, предлагая поддержку.
— Я не могу поверить… я хочу сказать… Дэвид. — Белла передернулась. — Как она могла? Он же ничтожество.
Дана покачала головой. Она думала о том же. Что Сабрина могла найти в своем девере?
— Тебе придется спросить об этом свою мать. Но знаешь, Дэвид может быть очаровательным, когда чего-то хочет.
Бела судорожно втянула воздух.
— Мой отец… я имею в виду, Маркус… он возненавидит меня?
— Маркус по-прежнему твой отец во всех смыслах этого слова. Уверена, он тоже потрясен этим. Но, Белла, он любил тебя двадцать пять лет. И не перестанет любить. Отцы так не поступают. Отцы любят своих дочерей несмотря ни на что.
До Даны внезапно дошло, что это касается и ее самой. Отец не разочаруется в ней, даже если она уедет из Голливуда и будет работать где-то еще.
— Просто сегодня не мой день. — Ироничный юмор в голосе Беллы насторожил Дану. — Сначала Ридли. Теперь это.
— А что Ридли?
— Он бросил меня. Ты можешь в это поверить? Негодяй бросил меня.
Слава тебе, Господи. Счастливое избавление. Дана не произнесла эти слова вслух. Впрочем, она понимала боль Беллы.
— Он здесь сегодня?
— Будет. Но придет с кем-то еще.
Дана вновь сочувственно обняла Беллу.
— Мужчины могут быть идиотами.
— Это точно. Мне не хочется возвращаться туда, Дана.
— Уверена, все поймут, если ты не вернешься.
— Но я не могу прятаться здесь. «Честь» много значит для бабули. Я не могу ее подвести. И не хочу показывать этим идиотам, какую боль они мне причинили. Но как только все закончится, клянусь, я уеду куда-нибудь до тех пор, пока сплетни не улягутся. Вернусь в Европу и найду какую-нибудь тихую итальянскую деревушку, чтобы спрятаться… или еще что.
— Вот это боевой настрой. И кто знает, может, и я поеду с тобой.
Белла вгляделась в нее своими большими голубыми глазами.
— Он причинил тебе боль, да? Мой олух братец… сводный братец?
— Разбитое сердце — это не смертельно. Я выживу. Мы обе выживем, ты и я. — И Дана знала, что это правда, даже если сейчас этого не чувствовала. — Мой офис прямо за углом. В столе у меня есть косметика, если ты хочешь немножко подправить макияж.
— Уф. Мне не помешает, да?
Дана наморщила нос.
— Да уж, не повредит. Я пойду с тобой.
— Ты же должна представлять фильм.
Дана нахмурилась.
— Если они не могут ждать, пусть Макс представляет. Это ведь его шедевр, в конце концов.
— А это шедевр?
— Белла, ты сыграла великолепно. Лилиан будет тобой гордиться. Так что давай вернемся туда и, как говорит мой папа, покажем им, из какого теста мы сделаны.
Толпа начинала беспокоиться. Макс взглянул на часы. Отца и Дэвида развели по противоположным концам комнаты, как наказанных детей. Мать с бледным, искаженным лицом, сидела рядом с отцом. Белла и Дана куда-то исчезли.
Перенос первого показа — не вариант. Им нужен отклик на сегодняшний показ для финального монтажа. Время премьеры и театрального релиза уже назначено.
Конечно же, Дана вернется, поскольку ее родители здесь. Он обещал ей возможность представить фильм, но видел, что бабушкина энергия иссякает. Еще немного, и ему придется начать без Даны.
Дев подал ему сигнал «начинай». Макс понял, что время истекло. Он уже собирался взойти на сцену, когда двери открылись и Дана с Беллой вошли, держа спины прямо, а головы высоко. Они представляли потрясающую картину в своих ярких платьях цвета драгоценных камней. Белла была в кобальтово-синем, а Дана в топазовом.
Он видел Дану нарядной и раньше, но еще никогда она не казалась ему красивее, увереннее и решительнее, чем сейчас. Волосы лежали на плечах черным бархатом, кончики дразнили ложбинку между грудями, открываемую низким вырезом. Его кулаки сжались от воспоминаний. Эти шелковистые пряди, пропускаемые сквозь пальцы, скользящие по коже…
Стрела желания пронзила его. Он поспешно отвел взгляд от соблазнительного зрелища ее женственных форм.
