Перед глазами встала картина еще недавнего прошлого. Она до сих пор не могла понять, что заставило ее прийти в гостевой домик в тот день. Так же как и сегодня Эймон, Адриан стоял к ней спиной, и на его кровати лежал открытый чемодан. Так же как и тогда, она испытала шок, разочарование и боль, но сейчас они были неизмеримо сильнее. Потому что она любила Эймона несравнимо больше, чем любила Адриана и чем она когда-либо сможет полюбить другого мужчину.
— Ранний вылет, любимый?
Эймон окаменел и на миг закрыл глаза. Выругавшись сквозь зубы, он повернулся к ней.
— Я собирался сказать тебе, но...
— Но подумал, что достаточно повеселился, почти соблазнив деревенскую простушку вроде меня, и пора подумать о светских львицах? Ну что ж, скатертью дорога.
На этот раз Эймон не сдержался и громко выругался.
— Не говори ерунды. Я собирался сказать тебе, что ненадолго уезжаю, но когда увидел тебя с Эви, то... — Он мучительно выдохнул.
Колин скрестила руки на груди. Вся ее поза выражала презрение, а в глазах застыл смертный приговор.
Он всматривался в нее и не мог свыкнуться с мыслью, что ошибся в ней. Неужели она совсем не доверяет ему, что готова предположить худшее и сразу вычеркнуть его из своей жизни? Неужели ферма, в которую он вложил столько труда и средств — ради нее! — значит для нее больше, чем он сам?
Эймон горько усмехнулся. О, за «Инисфри» она бы боролась, вцепившись в нее зубами! Просто так, что ли, он нашел ее на конюшне на последнем месяце беременности, когда она должна была уже быть в больнице под присмотром врачей?
В нем стал подниматься гнев. Все, все, кого он любит, любят не его, а эту чертову ферму и ради нее готовы горы свернуть! Но он-то в чем перед ними провинился? В том, что эта ферма не является смыслом его жизни?
— Хотя бы раз в жизни поверь мне, — с трудом сказал он. — Иначе у нас ничего не выйдет.
— Поверить? Может, для этого тебе сначала стоило поговорить со мной, а не собираться втайне от меня? Глядишь, я бы тебе и чемодан помогла собрать, а так... О каком вообще доверии может идти речь?
— Я человек действия.
— А, так ты считаешь это достаточным оправданием подобного поступка?
Эймон задумался. Всю свою жизнь он предпочитал действовать, когда это требовалось, а не раздумывать. Может, Колин в чем-то и права, но почему она не хочет понять и его? Раньше он жил один и ни перед кем не отчитывался, что он сделал и почему. Видимо, придется пересмотреть некоторые свои привычки, если он хочет быть с ней.
— Позвонил Пит и сказал, что у нас проблема. Рабочие объявили забастовку и требуют, чтобы я приехал для переговоров. — Ему вдруг захотелось, чтобы она поняла. — Для меня это важно, понимаешь? Для меня, для Пита, для нашего бизнеса. Если мы не уложимся в сроки, указанные в контракте, то должны будем выплатить неустойку. Само по себе это не так уж и важно, но тогда городской муниципалитет сможет разорвать с нами договор. Это принесет нам многомиллионные убытки, потому что контракт долгосрочный, но предварительное соглашение подписано пока на год. Что-то вроде испытательного срока. Теперь ты понимаешь, почему я должен уехать?
— Пока я только поняла, что прибыль для тебя важнее, чем человеческое отношение к людям.
— Ты готова обвинить меня в корысти только потому, что я начал собирать чемодан, не предупредив сначала об этом тебя? — не поверил он.
Колин фыркнула, но как-то неуверенно, однако продолжала упрямиться:
— Ты ничем не хуже моего бывшего жениха.
На этот раз Эймон разъярился.
— Не смей меня сравнивать со своим женишком! Я, в отличие него, тебе ни разу не лгал и держал свои обещания.
— Нет, — согласилась она и добавила: — Ты поступил хуже, потому что думал одно, а говорил другое. Это даже хуже, чем ложь. Это лицемерие. — Она почти выплюнула это слово.
— Что ж, значит, я лицемер, — сдерживая ярость и стараясь говорить спокойно, произнес он. — Только если ты сейчас не извинишься, пеняй на себя, ведь я могу здесь больше не появиться.
— Вот и чудесно! Я снова стану полноправной хозяйкой фермы, которая, судя по всему, тебе не нужна!
Несколько секунд он сверлил ее взглядом, затем молча отвернулся и, закинув несколько вещей не глядя, рванул молнию на крышке.
В наступившей тишине этот звук резанул по ушам, как удар хлыста.
Он взял в руки чемодан, но у порога остановился.
— Мне не хочется уезжать таким образом, но ты меня вынуждаешь. Я знал, что ты упряма, но надеялся на твое благоразумие. Видимо, я его переоценил. Все же я верю, что это не конец и у нас еще все впереди. Слова, которые ты сказала мне в детской, оставляют мне надежду. Помни, я не Адриан. Я Эймон.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Что сделать, если она не игрок, как он, и предпочитает остаться при своих небольших деньгах, чем поставить на рулетку все в надежде сорвать куш? Она разучилась играть или никогда не была игроком? И что ей делать сейчас? Искать виноватых? Виноват ли Адриан в том, что она стала подозрительна сверх меры? И трусихой она раньше не была. Разве она не боялась ошибиться, принимая то или иное решение? Или все объясняется тем, что она просто стала матерью и в ее действиях появились страх и неуверенность? Но тогда выходит, что Эймон частично прав и она использует свою дочь как...
Ее мысли нарушил телефонный звонок.
— Коннозаводческая ферма «Инисфри»? Здравствуйте. Могу я поговорить с Эймоном Мерфи?
— Извините, вы немного опоздали. Вчера он улетел в Штаты.
— Когда он вернется?
Колин замешкалась, не зная, как ответить на этот вопрос. Ей самой очень хотелось знать, когда он вернется и вернется ли вообще.
На другом конце провода ее молчание истолковали по-своему.
— Пожалуйста, передайте ему, что звонила Бридж О'Коннел с аукциона «О'Коннел и Демпси». Мистер Мерфи звонил нам по поводу продажи фермы и оставил этот телефон.
У Колин все закружилось перед глазами, и она была вынуждена сесть. Дальнейшие слова она слышала словно издалека. Когда она положила трубку, заплакала Эвелин. Она кормила ее механически, думая совсем о другом.
Чертов миллионер, подлец и лицемер. Заставил ее поверить в то, что ферма ему дорога, а сам, за ее спиной, планировал ее продать, хотя почти божился, что этого не сделает. Может, он и в Штаты полетел с этой целью? Провернуть сделку так, чтобы она узнала об этом постфактум и ничем не смогла ему помешать? О каком доверии он вообще может говорить? Да она теперь скорее цыганам поверит, чем ему.
Она положила Эвелин в кровать и невидящим взглядом уставилась в стену. Постепенно ее взгляд прояснился. Колин расправила плечи, и чужая, неприятная улыбка коснулась ее губ.
