– Ты – единственный чужеземец, известный клану, – сказал Сохаку. – Новый год приближается. Так кто же еще это может быть?
В настоящий момент настоятеля куда больше интересовал Сигеру. Возможно, Сохаку удастся застать его врасплох и связать. В противном случае, когда прибудет князь Гэндзи, они окажутся в чрезвычайно неловком положении. Ведь они – лучшие кавалеристы клана. И вот они сидят под запертой дверью, а безумец, лепечущий всякую чушь, человек, которого они обязаны охранять, не подпускает их к собственному оружию.
– Я пойду приготовлю еду для господина Сигеру, – сказал Дзимбо и, поклонившись, отправился обратно на кухню.
Просто поразительно, как хорошо он за столь краткий срок изучил японские обычаи. Сильнее всего Сохаку поразило то, как быстро чужеземец усвоил их язык. Тоунсенд Гаррис, американский консул, прожил в Японии уже четыре года и до сих пор не знал японского, не считая нескольких слов, да и те выговаривал с большим трудом. Сохаку слышал это собственными ушами, когда сопровождал князя Киёри в резиденцию дипломата в Эдо. Дзимбо же всего за год заговорил так, что и не отличишь от японца.
– Изуродовано все. От рождения. По случайности. По замыслу.
Сохаку продолжал слушать бормотание, доносящееся из-за двери. Если он и не схватит Сигеру сейчас, то сделает это завтра или послезавтра. Даже сумасшедшим нужно когда-то спать.
* * *
Чудеса следовали сплошной чередой, чудеса видения, понимания и силы.
Он ходил вместе с Иисусом по водам.
Он стоял вместе с Моисеем перед горящим и не сгорающим кустом.
Он летел вместе с Гавриилом над полем Армагеддона.
Святой пыл вернул ему силы. Цефания проснулся в другом месте и обнаружил, что ему дана способность понимать японский язык. Изнеженный японский князь заговорил, и Кромвель благословлен был пониманием.
– Почему бы нам не перейти в соседнюю комнату? – предложил Гэндзи. – Служанки позаботятся о мистере Кромвеле. Если что-нибудь изменится, они нас позовут.
Эмилия покачала головой:
– Если он придет в себя, то для него будет утешением видеть меня рядом.
– Ну что ж, – сказал Гэндзи. – Значит, посидим здесь. Хоть Кромвель и успел уже привыкнуть к чудесам, все же услышанное изумило его. Он даже не знал, что удивило его сильнее: то, что Эмилия, подобно ему самому, поняла чуждую речь, или то, что князь разобрал английские слова, слетевшие с ее губ. Среди всех великих знамений и пророчеств это преодоление вавилонского проклятия было величайшим. Кромвель открыл глаза.
Эмилия улыбнулась ему. Почему по ее щекам текут слезы? Она позвала:
– Цефания!
Кромвель попытался было сказать «Эмилия!». Но вместо слов рот его заполнила горячая жидкость.
– О Господи! – воскликнула Эмилия и прижала кулаки к губам. Она упала бы со стула, не подхвати ее Старк.
Гэндзи взял Кромвеля под мышки, приподнял и усадил. Рукав его кимоно почернел от темных брызг, летевших изо рта раненого.
– Господин! – метнулся вперед Сэйки. – Пожалуйста, не прикасайтесь к нему! Вы испачкаетесь в нечистотах чужеземца!
– Это всего лишь кровь, – возразил Гэндзи. – Точно такая же, как твоя или моя.
Старк почувствовал, как Эмилия, и без того напряженная от страха, сжалась. Девушка близка была к обмороку.
– Эмилия! – окликнул ее Старк.
Он положил голову девушки себе на плечо и заставил ее отвернуться от Кромвеля. Эмилия обняла Старка, уткнулась лицом ему в грудь и заплакала. Старк вывел ее из комнаты. Где-то здесь неподалеку был небольшой садик.
– Пойдем. Здесь мы уже ничего не сможем сделать.
В коридоре Старк и Эмилия столкнулись с двумя мужчинами. Те поспешно направились к комнате, из которой только что вышли миссионеры. Оба – при двух мечах, как самураи, но у одного была бритая голова и очень скромная и к тому же грязная одежда. Должно быть, прибыл откуда-то издалека и при этом очень спешил. Пыль, смешавшаяся с потом, превратилась в грязную маску на лице.
– Нет, брат Мэтью, – сказала Эмилия. – Я не могу оставить Цефанию одного.
– Брат Цефания больше не один, – ответил Старк. – Он сейчас в доме Спасителя, среди сонма праведников.
* * *
Сэйки был в ужасе. Этот захлебывающийся кровью чужеземец испачкал одеяния князя Гэндзи! Хуже того, он умер на руках у князя! Нужно немедленно позвать синтоистских жрецов, чтоб очистить князя! А потом нужно будет очистить еще и комнату – сразу же после того, как уберут тело. Постельное белье, мебель, циновки – все придется сжечь. Самого Сэйки это мало волновало. Для него любая религия была детскими сказками. Но кое-кто из его людей очень чувствителен к старым суевериям.
Господин, – произнес Сэйки, – вы уже ничем не поможете чужеземцу. Прошу вас, отдайте тело на попечение слуг.
– Он не умер, – отозвался Гэндзи. – Он просто спит.
– Спит?
Это невозможно! Сэйки присмотрелся поближе. Ужасающее зловоние, исходящее от чужеземца, вызвало у него тошноту. Но он увидел, что грудь раненого медленно поднимается и опускается, и уловил тихое посапывание.
Гэндзи передал Кромвеля Ханако и второй служанке.
– Присмотрите за ним до возвращения доктора Одзавы. Если он начнет задыхаться, прочистите ему горло. Если придется – даже рукой.
– Да, господин, – в один голос отозвались служанки.
Они с трудом боролись с рвотными позывами. Но выказать хоть малейшее неудовольствие в присутствии князя было бы вопиющим нарушением этикета.
– Взгляни-ка, как спокойно его лицо, – сказал Гэндзи, обращаясь к Сэйки. – Он видит целительные сны. Думаю, он выживет.
– Это было бы чудом.
– Он – христианин. Его религия – религия чудес.
– Он пока не умер, господин, однако из этого еще не следует, что он выживет. От него исходит зловоние смерти.
– Возможно, нет. Думаю, он вряд ли мылся во время плавания. Может, отсюда и запах.
В дверях показался самурай из внешней стражи. Поймав на себе взгляд Гэндзи, он поклонился:
– Господин, всадник привез срочное сообщение.
– Приведите его.
Гэндзи сейчас с удовольствием снял бы окровавленную одежду и принял ванну. Ну что ж, придется с этим подождать.
Несмотря на скромную одежду и бритую голову, посланец был знаком князю. Его звали Таро. Полгода назад он вместе с еще двумя дюжинами лучших кавалеристов княжества Акаока и их командиром принял монашеский сан. Таро мог явиться лишь из нынешней своей обители, монастыря Мусиндо, и лишь с одной-единственной вестью. Гэндзи не нужно было выслушивать гонца, чтобы узнать, что он скажет.
