— Это уж точно, — насмешливо откликнулся Алекс. — Да это меня и не удивляет. Он из тех мужиков, которые рады, чтобы им продели кольцо в нос и водили по жизни на веревке.
— Ах какое достоинство — прибегать к грубой силе. Тоже мне мачо! — воскликнула Грейс, осознавая, что гневом прикрывает унижение и стыд. Как она могла так поддаться ему? — в отчаянии спрашивала она себя. И это после всего того, что она месяцами твердила себе…
— Я этого не говорил, — с некоторой досадой вымолвил он. — Я всегда с презрением отзывался о тех, кто пытается силой овладеть тем, чего им хочется, будь то мужчина или женщина.
— Уж конечно! — Грейс пыталась освободиться от его непостижимой власти над собой, о которой он, к счастью, не знает. — И вы хотите, чтобы я всему этому поверила? Дела красноречивее слов.
— Для меня не имеет значения, поверите вы, Грейс, или нет, — проговорил он вдруг с неожиданной серьезностью, — но это так. Я получил вот это, — он указал на свой шрам, который она неоднократно видела и который не давал ей покоя, — потому что кое-кто решил, что может силой принудить меня к тому, чего я не хочу. Это ей не удалось, — добавил он. — Я не сторонник физического насилия.
Она немного опешила от его серьезности и дрогнувшим голосом спросила:
— А кто это был?
— Приятельница, — улыбнулся он, но только уголками губ. — Она скрыла от меня маленькую подробность, когда мы с ней сошлись, а именно, что она замужем. Узнав об этом, я бросил ее. Она возражала.
— И это она сделала? — цепенея от ужаса, спросила Грейс. Похоже, его общение с противоположным полом больше напоминало хождение по минному полю. Да, любишь кататься…
— Да. Но сначала она прибегла к обычной женской тактике и грозилась убить себя, если я не возобновлю связь с ней, а когда это не подействовало, впала в неистовство и стала швырять в меня все подряд. Так что я на собственном опыте убедился, что викторианское ручное зеркальце оружие опасное, — с юмором закончил он. — Мой врач сказал, что буквально пару миллиметров в сторону, и я бы истек кровью в считанные минуты. А так я отделался бездарным времяпрепровождением в клинике, и на этом дело кончилось. Хотя нет худа без добра, я постарался извлечь из этого урок на будущее.
— Но это… это ужасно.
Грейс была потрясена и не пыталась это скрывать, но Алекс покачал головой и цинично бросил:
— Рита не лучше и не хуже других женщин, разве что более темпераментна, чему виной, вероятно, ее латиноамериканская кровь.
— Вы считаете, что любая женщина пошла бы на такой обман? Не говоря уж о попытке прибегнуть к силе? Не может быть, чтобы вы так думали.
— Я так думаю. Конечно. Человечеством движут две великие страсти — алчность и похоть. И, когда на сцену выступает та или другая, быть беде. Но если обе вместе, тогда пиши пропало.
На какой-то миг Грейс показалось, что небо обрушилось на землю. Она лишилась дара речи. Но только на миг. Затем она выпрямилась и, гневно посмотрев на Алекса, твердо произнесла:
— В таком случае единственное, что я могу сказать вам, Алекс Конквист, так это что мне жаль вас. Жаль от всей души. — Она заметила, что ее слова буквально потрясли его, но уже не могла остановиться. — У вас вроде бы все есть: власть, богатство, сила — все к вашим услугам, но, по существу, ничего у вас нет. У вас нет главного, отчего у нормальных людей радостно бьется сердце. И вам этого никогда не узнать.
— Нет такого понятия, как нормальные люди, Грейс, — нарушил Алекс наступившую тишину. — У каждого из нас есть своя темная сторона, и она только ждет мгновения, чтобы восторжествовать над нами; просто одни прячут это тщательнее, чем другие. Вот и все. Мне больше по сердцу откровенное безумие Риты, чем все ее попытки добиться своего уговорами.
— Она просто душевнобольная, — вскинула Грейс подбородок. — И если вы связываетесь с подобными легкомысленными и коварными людьми, то туда вам и дорога. Свинья грязи найдет, простите меня за грубую поговорку.
— Ах какая замечательная… деревенская мудрость, — протянул он издевательски. Но от ее глаз не ускользнула внезапная бледность его загорелых щек, и она поняла, что ее слова попали в цель.
— Нет, это здравый смысл и только, — парировала она, надеясь, что дрожь не выдаст ее. Она сказала правду, говоря, что жалеет его, но жалость странным образом сочеталась в ней с желанием покрыть его лицо поцелуями, отдаться ему целиком, что было бы, как она прекрасно понимала, для нее катастрофой. Он все равно не оценил бы ее жест; для него это явилось бы чистым проявлением сексуального желания. Но у нее сердце кровью обливалось за того маленького мальчика, что вырос в мире, где у него были все преимущества, кроме одного: он был лишен материнской любви, которая способна смягчить самый жестокий жизненный опыт.
— В таком случае почему бы не применить этот здравый смысл к себе?
Она на миг забыла, что имеет дело с человеком острого и безжалостного как скальпель ума, но, когда Алекс вернул разговор к Энди, поняла, что он вовсе не терял контроля над происходящим.
Грейс вся сжалась, с трудом удержавшись от резкого ответа, но, досчитав до десяти, сказала спокойным голосом:
— Я вовсе не собираюсь связывать свою жизнь с Эндрю, если вас это интересует. Хотя вообще-то это не ваше дело.
— Да он охмурит вас в две минуты. Ему это плевое дело, — желчно бросил Алекс. — Этому дай только палец, он всю руку откусит. Это же такой тип.
Не люби она его так, она ненавидела бы его лютой ненавистью.
— Мне жаль, что вы такого низкого обо мне мнения, — резко бросила она. — Но поскольку это касается меня и мне решать, я пойду.
— Он пожал плечами.
— Боюсь, вам это не удастся. Простите.
— Я попрошу вашу экономку вызвать такси по телефону, — заявила Грейс. — А если понадобится, объясню почему. Вы не имеете права удерживать меня здесь без моего согласия. Это… это варварство, в конце концов! И противозаконно, — добавила она через секунду.
— Видите ли, я совсем упустил из виду, что миссис Карлсон поехала навестить сестру еще вчера, — солгал Алекс не моргнув глазом. — Глупо, конечно. Так что здесь только вы и я, Грейс.
— Вы все это задумали заранее? — Она вспомнила, что он разговаривал по телефону со своей экономкой после их утренней истории, когда она принесла ему в кабинет кофе, и перестал говорить, пока она не ушла. — Я теперь понимаю, вы все это подстроили!
— Разумеется. — Он облил ее золотом своих глаз. — Вас надо защищать от самой себя, а кому это сделать как не мне!
Нет, это уж слишком! Последняя капля! Все, ее терпению конец!
— От меня самой? — Бесстыжий надменный боров! — Вы обманом затащили меня сюда; надеясь сделать из меня узницу и принудить спать с вами, и еще смеете говорить о защите? — Грейс уже кричала. — Нет, вы… это уму непостижимо! Вы неподражаемы!
