Он подумал! Хороший же у нее будет дворецкий, если ее поручения он будет исполнять не в точности, а по своему усмотрению.
— ..подумал, что вы еще захотите осмотреться, решить, чему вы собираетесь посвятить свое время… кроме фехтования, конечно.
В общем, вместо того, чтобы Патрика похвалить, Софья Николаевна изволила на него разгневаться.
Хорошо еще, лицо в этом своем гневе она сохранила и вслух ничего этакого не высказала.
Но как же она наивна! Дворецкий. Слово ей это нравится, что ли? Понятное дело, Софья теперь имеет во Франции свой дом. Точнее, огромный замок.
И эти мысли Софья вынуждена день-деньской гонять в голове. В то время, как сама буквально сидит на золоте!
Как долго она собирается хранить от Патрика свою тайну? Он явно не похож на человека, которого удастся держать в неведении по поводу ее средств существования. Да и надо ли скрывать что-то от единственного человека, который сможет оказать ей по-настоящему действенную помощь? Но тогда как к нему подступиться? Как обо всем рассказать? И ведь он явно этого ждет… Да, вот у кого стоит поучиться выдержке!
Пока что в его глазах, как и в глазах законопослушных французов, Соня бедна, ибо не может предъявить для оплаты чьих-либо услуг денег, которые имеют хождение в стране… Придется пока отдать ему тот самый последний перстень, самый дорогой, и подумать, то ли на полученные от его продажи деньги купить присмотренных им лошадок, то ли оставить на покупку еды, пока из ее стесненного положения не найдется выход. Иными словами, пока на золото, хранящееся в подземелье, сыщется покупатель.
10
Агриппина уезжала. С рыданиями, причитаниями вроде:
— Княжна, миленькая, как же я без вас-то жить буду?!
Или:
— Ваше сиятельство, как же вы без меня обходиться станете?
Но в то же время юная маркиза оставалась в твердом намерении не поддаваться на уговоры своей бывшей госпожи и таки не задерживаться с нею в замке.
Способная все-таки девчонка, эта Агриппина!
Пардон, не девчонка — женщина, вдова, маркиза.
Всего три месяца позанималась с нею Соня — и вот результаты: Агриппина уже довольно бегло болтает по-французски.
Кажется, эти ее успехи произвели на Эмиля большое впечатление. Он удостоил свою любовницу особой похвалы. Мол, еще немного, и она станет истинной француженкой.
Соня-то знала, что для французов это самый большой комплимент, потому что в большинстве своем они считают, что их нация стоит гораздо выше всех остальных и в совершенстве постигнуть их язык и нравы иностранцам не дано. Вот бы поучиться у них русским людям! Те, наоборот, считают иностранцев куда выше себя, лебезят перед ними, верят их словам и, когда по этой причине оказываются с носом, искренне удивляются.
Агриппине похвала Эмиля, однако, ничуть не польстила.
— Русская я, мон ами, русская! — говорила она, несколько преувеличенно грассируя. — И от своей родины я никогда не отрекусь!
И ведь говорила она это вполне искренно! Что ж получается: малообразованная простолюдинка куда больший патриот, чем иной аристократ?
Бывшая крепостная понимала, что до настоящего аристократического лоска ей пока далеко. Пусть она и по-французски говорит, а писать-то все равно не умеет, только по-русски.
И что больше всего удивляло Соню, так это умение Агриппины в момент почувствовать, как ей себя вести в той или иной ситуации. Вот и сейчас… Да, Агриппина на верном пути. К тому же у европейцев считается хорошим тоном быть патриотом своей страны.
В остальном же поведение Агриппины… Соня улыбалась про себя, чтобы девчонку не обидеть, ее потугам выглядеть как настоящая аристократка — уж такая она становилась порой величественная, такая томная, а только все это больше походило на плохую актерскую игру.
А как она научилась глазки томно закатывать и мизинчик отставлять… Тщетно Соня пыталась отучить ее от этого дурацкого жеста с мизинчиком. Кого-то она невольно копировала, вместо того чтобы просто вспомнить, как в той или иной ситуации вела себя, например, маменька Сони.
Наверное, Агриппине казалось, что у «своих», у Астаховых, аристократизм проявлялся не так явно, как надо бы. И потому образцом для подражания взяла… Интересно, кого? Никого из петербургских знакомых с такими манерами Соня не могла вспомнить… Все равно, глупую девчонку не переубедишь.
Она и в крепостных была упрямицей, а сейчас, когда над нею никого нет, и вовсе разойдется во всю ивановскую.
Ничего, в путешествии насмотрится, подучится, как себя вести. Да и Луиза, к которой Агриппина ехала, небось поможет. У той есть учительский дар, не то что у Сони. Не хватает ей терпения заниматься с дерзкой девчонкой, которая вечно вылезает со своим языком, без устали спорит с княжной, теперь уже не боясь, как прежде, получить от нее оплеуху.
Маркиза!.. Видел бы Агриппину брат Николай, уж он бы ее приструнил…
Однако не слишком ли Соня к ней строга? Какая женщина из низов всего за три месяца смогла бы полностью переродиться и выглядеть подлинной маркизой?
Но для начала внешние изменения, произошедшие с Агриппиной, производили недурственное впечатление. Не всякий станет добиваться, что там у нее внутри. К тому же и среди аристократов, особенно русских, встречаются люди не то что особо неученые, а вообще неграмотные, да еще и своей невежественностью кичащиеся.
Соня себя не обманывала. Прежде Агриппину задерживала в замке лишь необходимость дожидаться, пока завещание покойного маркиза вступит в силу и она наконец сможет получить свои деньги. Теперь деньги получены, маркиза де Баррас богата, свободна и, главное, может ехать куда захочет!
Но как время ни растягивай, оно все равно идет своим чередом. И вот уже готова к дороге карета, и уложены в нее вещи, все слова прощания сказаны, все напутствия произнесены. Возница взмахнул кнутом, коляска тронулась, и колеса ее покатились по мостовой, увозя прочь, в далекий путь, последнюю ниточку, связывающую урожденную княжну Астахову с Россией.
Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ниточкой княжна назовет свою крепостную девку, которую судьба вдруг вознесла так высоко. То есть получила она за свои страдания неизмеримо больше, чем ее собратья-крепостные… Радоваться надо. Пусть повезло ей, вытянула она свой счастливый билетик. Бог ей в помощь!
Из окошка кареты высунулась рука с кружевным платочком, Агриппина махнула им в последний раз, на прощание, и Соня осталась одна. А точнее, с Патриком. Дворецким так неожиданно доставшегося ей замка.
Ее доверенное лицо — Патрик Йорк. Так было написано в его бумагах, которые он недавно вручил Соне для прочтения. Там имелись рекомендательные письма, а также бумага из королевской канцелярии Франции о присвоении ему звания капрала.
