— Финн! Он, наверное, сделал большое зеркало, Финн!
— Зачем бы оно ему понадобилось?
— Не знаю, но он же мог так сделать.
— Мог.
— Может быть, мы — на другой стороне.
— На какой еще другой стороне?
— Может быть, мы повернуты задом наперед, не в ту сторону.
— Это мысль, Кроха!
— Вот почему у нас все неправильно.
— Да, вот почему у нас все неправильно.
— Как с цифрами.
— Как с цифрами?
— Как с цифрами в зеркале.
— Чего?
— Те цифры в зеркале, которые отнимательные цифры, а не прибавлятельные цифры.
— Я чего-то не догоняю, Кроха. Ты вообще куда рулишь?
Анна взяла карандаш и бумагу и написала: «0, 1, 2, 3, 4, 5».
— Это прибавлятельные цифры, — объяснила она. — Если ты поставишь зеркало на «0», то в нем получится: «—5, —4, —3, —2, —1». Это будут отнимательные цифры.
Я внимательно следил за ходом ее мысли. Отраженные в зеркале цифры были отнимательными. Анна тем временем продолжала:
— Люди — это отнимательные люди.
— Погоди-ка, — я даже руку вперед протянул. — Чего-то я не врубаюсь с этими отнимательными штуками.
Анна спрыгнула со стула и куда-то ускакала, а потом вернулась с целой стопкой книг. Снова взобравшись на стул, она пару раз грохнула кулаком по столу.
— Это «0», — сообщила она мне. — Это «0» и зеркало.
— Отлично, это я понял. Это зеркало, — сказал я и тоже грохнул по столу. — Что дальше?
Она положила на стол книгу.
— Это будет плюс один, — объяснила она, строго глядя на меня.
Я кивнул.
Она положила вторую книгу на первую.
— Это будет плюс два.
Я опять покивал.
— Вот плюс три, вот плюс четыре…
Груда книг на столе все росла и росла. Когда Анна сочла, что я вполне понял, что именно до меня пытаются донести, она снова стукнула кулаком по книгам и одним движением свалила их на пол.
— А теперь…
Мы явно подошли вплотную к особо опасному куску.
— Где будет отнимательная книга? — вопрос был задан, уперев руки в боки и грозно наклонив голову в мою сторону.
— Да не знаю я! Не понимаю я этого!
Она снова стукнула пару раз по столу.
— Внизу. Она там, внизу.
— Ага, точно. Она там, внизу.
Тем не менее, где это «там, внизу», у меня не было ни малейшего понятия, о чем я ей честно и сообщил.
— Одна отнимательная книга будет дырка размером с книгу, а две отнимательные книги будет дырка размером с две книги. Это же так легко, — сказала она.
Легче мне не стало, но я попытался взять вопрос приступом.
— Тогда восемь отнимательных книг будет дырка размером с восемь книг.
Анна продолжала, хорошо войдя в образ учителя.
— Если у тебя будет десять отнимательных книг и пятнадцать прибавлятельных, сколько книг у тебя будет всего?
Я принялся спускать пятнадцать прибавлятельных книг в дырку одну за другой, внимательно наблюдая, как они исчезают. Лишившись таким образом десяти, я остался с пятью.
— Пять, — объявил я, — но только как это связано с отнимательными людьми?
Под ее сочувственным взглядом я съежился на пару футов и едва не свалился в отнимательную дыру.
— Если, — подчеркнула она, — кто-то относится к зеркальным людям, то это отнимательный человек.
Ну разумеется, ежу понятно! Все так просто, что нужно быть законченным идиотом, чтобы этого не видеть! Всем известно, что мистер Бог создал человека по своему образу, а образы живут в зеркалах. В зеркалах реальность переворачивается, правое становится левым. Образы — это отнимательные штуки. Если свести все воедино, то получится, что мистер Бог был и есть на одной стороне зеркала, на той, которая прибавлятельная. Все мы были на другой его стороне — на отнимательной. Да, так оно и было. Когда мать опускает младенца на пол и отступает на несколько шагов, она делает это для того, чтобы малыш сам дошел до нее, своими ножками. Мистер Бог поступает точно так же. Он отправляет вас на отнимательную сторону зеркала, чтобы вы нашли дорогу назад к нему, на прибавлятельную сторону. Он хочет, чтобы вы были таким же, как он.
— Отнимательные люди живут в дырках.
— Должно быть, так, — согласился я. — А что это за дырки?
— Ну, всякие-разные.
— Угу, это все объясняет. В чем же они разные?
— Одни большие, другие маленькие, — продолжала она. — И все по-разному называются.
— По-разному называются — это как?
Она медленно обходила вокруг каждой дырки, читая написанное на ней название: «Жадные», «Злые», «Жестокие», «Вруны» и т. д. На нашей стороне зеркала вся земля была испещрена дырками разной глубины, на дне которых жили люди. На стороне мистера Бога возвышались груды непонятно чего, с помощью которых можно было засыпать дыры, если бы у нас только достало ума попросить. Эти груды тоже имели названия — «Щедрость», «Доброта», «Правда». Чем больше ты засыпал свою дырку, тем ближе оказывался к той стороне зеркала, где помещался мистер Бог. Если ты умудрялся и дырку засыпать, и еще что-то оставалось сверх того, тогда, считай, ты был уже на прибавлятельной стороне. Само собой разумеется, что когда мистер Бог глядит в зеркало со своей стороны, то ему прекрасно нас всех видно, а когда мы смотрим в его сторону — нам не видно ничего. Это значит, что образ в зеркале не может видеть, кто на него смотрит. Как сказала Анна: «Твое отражение тебя не видит, ведь правда?» Соответственно мистер Бог видит, что нужно человеку, чтобы засыпать его дырку, он, можно сказать, сам засыпает ее за него. Этот феномен мы назвали «чудом в зеркале».
Мистер Бог никогда не уклонялся от общения и по мере знакомства оказывался все удивительнее и удивительнее. Уже тот факт, что он мог одновременно слушать, не говоря уже о том, чтобы понимать, все молитвы на всех языках мира, никак не укладывался в голове, но даже он бледнел и отступал в тень в сравнении с целой кучей чудес, которые каждый божий день открывала Анна. Быть может, чудесней всех чудес было то, что он дал нам способность видеть и понимать эти чудеса. Анна считала, что мистер Бог пишет книгу про свое творение. Он детально разработал сюжет и совершенно точно знает, куда он движется. В этом занятии мы ничем не в силах помочь мистеру Богу, кроме того, что можем переворачивать для него страницы. Именно этим и занималась Анна. Она переворачивала страницы для мистера Бога.
Как-то на улице меня поймала учительница воскресной школы. Она попросила, нет, потребовала, чтобы я научил Анну правильно вести себя на уроках. Я поинтересовался, что она сделала или, наоборот, чего не сделала, и услышал в ответ, что Анна: а) перебивает учительницу: б) противоречит ей и в) употребляет ругательства. Анна и правда могла ввернуть время от времени крепкое словно, и я попытался объяснить учительнице, что, хотя девочка может иногда неправильно использовать язык, она никогда не станет говорить на неправильном языке. Моя стрела просвистела совершенно мимо цели. Могу легко себе представить, что Анна прерывала ее и даже вступала в пререкания. В подробности происшествия меня посвятить отказались.
