Санчес с готовностью встал.
Аккуратная клеенка на кухонном столе, чашки из китайского сервиза, начатая коробка зефира и три вафельки с джемом... Санчес отхлебнул чай из блюдца и осторожно кашлянул, в горло отчего-то не лезли ни калач, ни вафли.
– Я расчувствовалась, когда увидела тебя. – У старухи Мордахиной некрасиво двигались губы, пока она пила чай.
Санчесу от ее немудреных слов стало не по себе.
– А давайте я вам буду плюшки приносить, Изабелла Ильинична? – допив чай, предложил он. – Город наводнили гангстеры, они не грабят, тетя Изабелла, они ждут, когда вы сами отдадите им деньги, – глубокомысленно закончил он .
– Да, – кивнула старуха. – У меня абсолютно непримиримые разногласия с гангстерами... Дочка Серафима, вот как уехала в Америку, и не звонит почти что совсем. – Изабелла Ильинична вдруг сгорбилась. – Ты вот, долго не приходил...
– Раз вы одна, – Санчес развел руками, – я помогу...
– Как одна?.. – громко удивилась старуха. – Внучка заходит, глянь-ка, какая цаца выросла. – Она ткнула пальцем в снимок, где средь двух унылых старух сидела цветущая девушка с ясными глазами.
У Санчеса вдруг зашевелились бакенбарды, он узнал ее мгновенно, ту самую вдову ювелира из особняка, где совершил последнюю свою кражу, обворовав покойницу, которую обнаружил в спальне под шелковым покрывалом больше месяца назад...
«Полиандра, Дуня и Изабелла» – прочел он с замирающим сердцем.
«Выходит, они родственники? – изумился вор. – Не хило...»
– А знаешь, племяш, что случилось с тетушкой Полиандрой? – Старуха сидела пригорюнившись.
– Нет, не знаю, – помотал головой Санчес.
– Убили, ритуальный разрез горла. Говорят, сатанисты пили кровь. – Изабелла Ильинична произнесла это свистящим шепотом, вытирая слезы.
– Да вы что? – поперхнулся Санчес. – А когда?
– Вот, похоронила две недели назад. – И Изабелла Мордахина вздохнула.
– Надеюсь, не в Москве? – тихо спросил вор.
– А где же еще? – И тут Изабелла Ильинична с точностью до цифр назвала адрес сестры – Зачатьевский переулок, дом 11.
А Санчес, надо вам сказать, как потомок итальянцев, был весьма суеверен. Рыбий взгляд покойницы и большого размера туфель старой дамы отпечатались у него в мозгу.
Он перевел дыхание и встал, стараясь ничем не выдать своего ужаса, он даже улыбнулся старухе.
– А тут все по-прежнему? – спросил он на всякий случай.
Изабелла Мордахина кивнула.
– А как же! Квартира моя, никому не удалось ее отобрать. Ни одному гангстеру! Из жильцов я одна осталась в доме – кругом конторы, а в торце дома – банк... Сестру вот зарезали, жаль. В милиции сказали, что вор залез через балкон, но чего-то испугался и убежал. – Изабелла Мордахина вдруг засмеялась, а у Санчеса кольнуло в сердце. – Там ведь под кроватью деньги бы-ы... ы-ыли... и-и-и-и-и!..
– Деньги? И много? – хмыкнул Санчес. – А откуда они узнали, что вор там был?
– Так он крупу рассыпал, дурашка. – Изабелла Ильинична едва не выронила пустую чашку. – А в крупе Полиандра никогда ничего ценного не хранила, мне ль не знать? Вот, кто убил, тот и утащил все самое ценное. – Сказав это, Изабелла Ильинична потянулась за палкой, чтобы встать. – Хотя денег-то под кроватью и убийца тоже не нашел, – с тихой гордостью заключила она.
– А что ж там, кроме денег, было еще, а? Насколько я помню тетку Полиандру – она после смерти мужа не шиковала, – осторожно поинтересовался Санчес, вспомнив три свои скромные находки, и не прогадал.
– Ты прав, – вздохнула старуха и вдруг заботливо спросила: – А ты где остановился-то, Шмуль?
– Я в Москве живу, – улыбнулся вор, – и работаю. Все хорошо, тетя Изабелла.
– Правда? – расплылась в улыбке старушка. – Молодец, в нашу породу пошел, хоть и частично еврей... А вот зря ты ювелиром не стал, Шмуля, зря. Ты все еще в газеты пишешь? Журналистом?
– Я собираю материал в пиар-агентстве, тетя. – Санчес озабоченно взглянул на пыльную газету под кухонным столом.
– Да, кто убил Полиандру-то, тот и стащил самое ценное!.. – внезапно повторила старуха.
– А что же там было ценного, тетя Изабелла? – болезненно зевнул Санчес, пораженный новостью про деньги под кроватью, которые не нашел.
– Так ведь черный бриллиант из кольца императрицы Елизаветы. Полиандра не сознавалась, но я-то знаю, он у нее был. – Старуха вдруг покачнулась – видимо, у нее закружилась голова – и снова села. – А ты знал про бриллиант? – покосилась она на Санчеса.
Тот задумчиво рассматривал свои ногти.
– Тетю Полиандру жаль, на могилку схожу завтра, – вздохнул Санчес, мгновенно преображаясь.
– Вместе сходим, – проворчала старуха. – Сорок дней сестре скоро... Вот только не знаю я, когда эти сороковины, ведь не определили дату ее смерти-то, – всхлипнула она внезапно.
– А что же за черный бриллиант, если не секрет?
– Ну, как же. Тот, кто подержит его в руках, всенепременно станет счастливым, – внезапно улыбнулась старуха. – Его Анастас, муж Полиандры, во время войны на мешок картошки выменял... Что же ты молчишь, молчать вредно! Ты женатый хоть?
Санчес закинул ногу на ногу и сказал:
– Личной жизни нету!
– А ты все такой же. – Изабелла Ильинична поискала глазами палку.
– Да, тетя, – не стал отпираться Санчес, хмурясь и улыбаясь одновременно, ему вдруг стало как-то необычайно легко, словно это вреднющая старушенция и впрямь была его родной теткой.
– Мужичонка озорной! – хмыкнула старуха. – Вон глаза-то как сверкают!
– Почему же? – Озадаченный Санчес подал старухе палку, та встала, но, не ступив ни шагу, снова села, словно ноги ее не держали.
– Я в туалет, тетя Изабелла, – извинился Санчес. – Можно?
Старуха кивнула.
– Иди, там бачок не работает, – предупредила она.
И Санчес, закрывшись, сел на унитаз и задумался, вспоминая, как в банке с пшеном обнаружил довольно странный улов – крупную черную стекляшку, похожую на необработанный минерал.
– Неужели это счастье, которого я просил?.. – Включив воду на полную мощь, он умылся и сразу почувствовал облегчение. – Кому же продать бриллиант, если он подлинный?! – Глубокая морщина прорезала переносицу вора, да так и осталась на ней до конца жизни...
Когда он вернулся в комнату, на столе стояла китайская водка со змеей и женьшенем «Ханжа».
– Давай помянем тетю Полиандру, Шмуль, – тихо предложила старуха Мордахина. – Садись-ка и закуси по русскому обычаю!
На столе лежала все та же кулебяка, и Санчесу, которому кусок не лез в горло, стало не по себе... «Ханжа» обожгла горло, как всякая водка, и внезапное предвкушение счастья пробило его до костей. Санчес даже закашлялся, горько рассмеявшись при этом. Старуха тоже выпила стопку и теперь кивала и плакала, глядя на племянника. Они отвели душу, Санчес попрощался, клятвенно обещая заходить в гости и даже привести свою девушку, когда она у него появится.
