— Не подскажете, где он может быть? — рискнула спросить я.
— Понятия не имею, — пожал плечами сосед. — Вчера вечером, часиков эдак в семь, вышел из дома с большой такой сумкой, покрутился на месте, а потом зашагал в сторону автобусной остановки. Может, поехал куда, может, кому что понес, я не спрашивал.
— И он не возвращался? — нахмурившись, переспросила я.
— Нет.
— Что ж, спасибо, — не став более донимать занятого человека, ответила я и сразу отошла в сторону, позволив мужчине продолжать заниматься своим делом.
«Так значит, Иванников вчера куда-то уехал», — вертелось в голове.
А внутренний голос тут же завопил: «Смылся! Понял, что рано или поздно про него вспомнят, вот и смылся. Очевидно, что он исполнитель!»
Ну, очевидно или нет, я пока спорить не стала, подумав совсем о другом: «Как найти заказчика, если исполнитель засел на дно?»
«Постой-ка, Танюша, — прервала себя я, — а почему ты решила, что сторож — это не сам заказчик, то бишь враг семьи Прокопчук или Дрягель? Ты же еще не знаешь, были ли знакомы Прокопчуки или Дрягели с этим Иванниковым и имели ли с ним какие-то дела. К тому же тебе еще во Дворце сказали, что работает мужчина у них недавно. Может, он заранее все спланировал».
Новая версия заставила меня по-настоящему задуматься. Но сначала я должна переговорить с мужем убитой Прокопчук и, если окажется, что ему Иванников незнаком, еще и с семейством Дрягель.
Не слишком мечтая вновь начать путешествовать по городу, я торопливо достала свой сотовый и, набрав номер телефона Прокопчука, стала ждать, когда он подойдет к трубке. Вскоре это произошло, и я принялась расспрашивать у мужчины, не знаком ли тот с моим новым подозреваемым. Увы, первые же слова вдовца убедили меня в том, что Иванникова ни он, ни его жена не знали. Пришлось распрощаться и звонить Сергею Павловичу. К моему сожалению, на звонок он не отвечал. «Абонент временно недоступен», — это все, что мне удалось узнать.
«Неужели вновь придется ехать к ним домой?» — устало спросила я сама себя, тяжело вздохнула и, отложив телефон, принялась заводить свою «девятку». Выбора у меня не было, а получить ответ на свой вопрос мне не терпелось именно сегодня.
* * *
В квартире семьи Дрягель я оказалась довольно скоро. Как и в первый раз, дверь мне открыла жена адвоката. Сразу же с порога она спросила:
— Ну что, та стервозина виновата оказалась?
Как я поняла, муж поведал ей о нашем с ним разговоре и о том предположении, которое я взялась проверять, иначе с чего бы ей об этом спрашивать? Я коротко ответила:
— Нет. Та женщина не виновата.
— Хм, странно, а я почти уверилась, что это она мстит нам за своего сына-наркомана.
— Ее сына недавно убили, — эти слова сами слетели у меня с губ, но Евдокия даже и не подумала остановиться.
— Так ему и надо, — как будто даже обрадовалась она. — Не будет травить нормальных детей проклятой наркотой. На мой взгляд, — откровенничала она, — таких, как он, еще в детстве подушкой душить нужно. Или сразу приговаривать к смертной казни. Какая жалость, что эту меру наказания отменили.
Я, уже не удивляясь жестокости женщины, спросила:
— Ваш муж дома?
— Почти, — заулыбалась Евдокия. Интересно, это она от одного упоминания о «пупсике» так расцвела?
— Пошел в бильярдную, что в подвале нашего дома находится, — добавила Дрягель. — У него какой-то вопрос к одному из его посетителей возник. Сейчас должен вернуться. А что, он вам снова нужен?
— В общем-то, да, — кивнула я ей. — Возможно, он знает одного человека, который может оказаться причастен к преступлению. Его зовут Виктор Иванников.
— Сомневаюсь, но все же проходите, — пропустила меня в квартиру женщина, своим ответом сразу дав мне понять, что и ей тоже данный человек незнаком.
Я не спеша проследовала за ней до гостиной, в которой сегодня почему-то было шумно. Лишь войдя в нее, я поняла, кто издавал этот шум — прямо перед камином на небольшом коврике сидела маленькая девочка и тыкала пальчиком по игрушечной «ионике», набивая какую-то необычную и понятную лишь ей самой мелодию. Заметив, что я удивленно смотрю на ребенка, Евдокия произнесла:
— Знакомьтесь, эта наша дочь Ксения. — И, обращаясь к девочке, мама попросила: — Ксюша, поздоровайся, пожалуйста, с тетей.
Девочка послушно повернулась к нам, окинула меня с ног до головы большими и невероятно голубыми глазами и тихо произнесла:
— Здравствуйте.
Я улыбнулась ей в ответ, подумав, что ребенок — просто чудо, и Евдокия может гордиться такой дочерью. Но молодая мамаша была, видимо, другого мнения.
— Иди в комнату и не мешай нам, — приказным тоном сказала она.
Малышка не возразила ей, встала, подхватив на руки игрушку, и удалилась. А Евдокия важно прошествовала к столу, села на один из стульев и со вздохом заметила:
— Какие эти дети бестолковые, все объяснять нужно.
— Вы не любите детей? — догадалась я.
— Не люблю? — Евдокия рассмеялась. — Да, наверное, не люблю. Они все время чего-то просят, хотят, плачут. Их то нужно вести в детский сад, то в школу… А уж если заболеют! С ними столько мороки, что если бы не мой муж, я бы, наверное, никогда не согласилась завести ребенка. Это его игрушка, а не моя.
Стукнула дверь, и я поняла, что вернулся только что упомянутый муж. Я повернулась к двери, ожидая его скорого появления. Но мужчина почему-то не торопился.
— Ксюша, доченька, иди сюда, — услышала я голос Дрягеля.
В ту же секунду из комнаты выскочила обрадованная девочка и со всех ног бросилась к отцу. Я была уверена, что она сейчас бросится Дрягелю на шею, ведь он наверняка был единственным человеком, который уделял внимание девочке. Видимо, я угадала, так как вскоре счастливые отец и дочь появились в гостиной вместе, причем девочка сидела на руках отца и улыбалась.
— Здравствуйте, — поприветствовала я мужчину.
Тот кивнул и добавил:
— Дочь мне уже сказала, что у нас гости.
— А она тебе не сказала, что разбила вазу, которую ты привез из Египта? — не преминула заметить Евдокия. — Я едва из себя не вышла, вспомнив, за сколько ты ее купил.
— Ну и черт с ней, с вазой, — отмахнулся Сергей Павлович. — Тоже мне, ценность.
— А разве нет? — возмутилась женщина. — Она же стоит, как чугунный мост, целых…
— Милая, — остановил поток восклицаний адвокат, — финансовые проблемы тебя волновать совершенно не должны. И не стоило наказывать девочку.
— Так она еще и нажаловалась? — уперла руки в бока Евдокия.
— Нет, не сказала ни слова, — опуская девочку на пол, ответил муж. — Но ведь я тебя тоже знаю. Ну да ладно, оставим эту тему! Пусть Ксюша идет к себе, а мы поговорим.
