Книга Меркурий - до востребования - Катя Рубина

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57

– Вы разговаривали с Кириллом Владимировичем?

– Мы с ним иногда общались.

– Вот, значит, как, – проговорила Магда. – Видимо, ваше знакомство произошло позже. Я никогда от него не слышала о вас.

– Наше знакомство произошло раньше. Наше знакомство весьма давнишнее. Можно даже сказать, я стоял у истоков Прокопия. С самого начала, с самого что ни на есть.

В голове у Магды начали выстраиваться кое-какие логические схемы. Появились определенного свойства якорьки, при помощи которых она всегда легко и просто устанавливала причинно-следственную связь.

«Так вот, оказывается, куда ведет эта дорожка, ну, конечно, как же мне сразу это в голову не пришло, товарищ Устюгов», – думала она.

– Значит, Кирилл Владимирович просил вас мне позвонить, и все эти советы по поводу Красповица идут от него?

– Нет, Кирюшка ничего мне не советовал. Он и советовать-то не умеет, Кирюшка, Кирюшка.

Магда опять хмыкнула.

– Знаете... – в ее голосе появилась стальная нота.

– И на старушку бывает прорушка, чего только не бывает, времена святости и непорочности прошли, скрылись за поворотом, сами понимаете.

Магда ухватилась за фразу Устюгова (ну надо же, как она сразу не догадалась!).

– Вы только что сказали мне, что хотите помочь из чистого дружеского расположения.

– Я – да, из чистейшего. Не надо на воду дуть, Магда, хотя я вас очень понимаю, очень, очень, но что ни делается, все к лучшему.

Магда решила язвительно высказаться по поводу этих трюизмов, она моментально сформулировала в голове фразу.

– Знаете что, товарищ Устюгов... – начала она. – Вы меня слышите?

В трубке была подозрительная пустота.

– Але! – прокричала Магда.

Связь прервалась. Магда судорожно начала поиск номера входящего звонка, чтобы перезвонить. Никакого звонка зафиксировано не было.

«Надо купить новый мобильник, – подумала Магда, – этот уже мышей не ловит, связь обрывается, номера не отображаются, так дело не пойдет».

История Пупель

Здравствуй, Пупа! Здравствуй, моя пропащая!

Москва, конечно, – город большой и заблудиться там можно всякому очень даже свободно. Но с другой стороны – человек не иголка. Тем более такой человек, как ты. Следовательно, исчезнуть бесследно ты вроде бы не можешь. Но факты говорят мне совсем другое. Они мне говорят, что в Новом году не пришло на мое имя ни строчки, ни полстрочки. А еще они, факты то есть, говорят, сиди вот, Максик, на камушке да думай, что это с Пупой случиться могло, с чего это она враз писать разучилась? Такая вот, брат Пупа, философия вырисовывается.

Я все болею, переживаю за тебя. Все думаю, что и как у тебя.

Хоть пустой конверт пришли? А? Слышишь, Пуп? Не дело это. Нельзя как-то!

А то, может, я что не так сказал или сделал, так-то не по злобе, а по скудоумию единому токмо! Вот видишь, опять я стилизую. Все из-за тебя. Нет, чтобы написать письмишко, что-де все у меня в порядке, жива и здорова и т. д.

А тут думай черт знает что. Что тебе писать? Как писать, ни хрена не знаю.

Ты тоже думай, что делаешь. Сама знаешь, в мире черте-что происходит... Не ровен час заваруха какая-нибудь начнется, тогда ищи меня...

Ты уж, Пупа, прости за повышенную интонацию, но ты меня тоже понять постарайся. Ты ведь одна отдушина для меня. Тут ведь словом перекинуться не с кем. Сама понимаешь – армия. Очень тяжело и пусто в то же время.

А поэтому, милая, родная моя Пупа, самая хорошая, добрая и красивая на свете, напиши мне скорее, что там у тебя случилось, не мучай своего Максика. Готов получить пять-шесть дюжин упреков в свой адрес за глупость и разгильдяйство, только не молчи.

Все. Очень тебя прошу, хоть два слова.

Максик.

«Да, – думала Пупель, – надо ему написать и все рассказать». Но как это сделать, она сама не представляла. Для того чтобы что-то объяснять, надо самой четко осознавать. Пупель после встречи Нового года для себя решила, что с Погостом она больше видеться не будет. «Это все чепуха и пьяный бред», – говорила она себе.

Однако Погост явился к ней буквально через день с книгой Штейнера под мышкой. Пупель поначалу отнеслась очень скептически и к явлению, и к книге. Но, боже мой, как Погост умел красиво петь, с каким изумительным придыханием читал он этого ранее неизвестного ей автора, этого чудо-теософа-философа.

Все это зачаровывало, убаюкивало и вместе с тем будоражило.

– Открываются миры, – читал Погост внятно, своим высоким, но очень приятным для слуха голосом, – которые сокрыты от обычного воззрения на жизнь.

А как Погост подавал это, он совершенно не выглядел дураком. И кто бы мог раньше подумать, во всяком случае, Пупели никогда не приходило в голову, что только в этих мирах заключено то, что может раскрыть истину. И если даже ни один ответ не будет всеобъемлющим и окончательным, то все-таки ответы, которые завоевываются внутренним странствием души, таковы, что превосходят все, что могут дать нам внешние чувства и связанный с ними рассудок.

«Конечно, рассудок, – думала Пупель. – Именно, как же мне раньше-то это не тюкало? А тут, оказывается, такие миры, и я могу проникнуть, а Погост мне поможет, вот у него все в книге карандашом подчеркнуто, и даже если у меня не сразу получится, то ведь и это там уже оговорено, ну надо же, ум, философия, сколько времени уже упущено».

Погост все читал и читал, а она внимала.

– Прежде всего, для этого странствия необходимы трезвые, сухие размышления. Они дают верную исходную точку для дальнейшего движения вперед в сверхчувственные области, которые и являются, в конце концов, целью души.

– Сверхчувствительные области, – задыхалась от экстаза Пупель.

Иные души хотели бы обойтись без этой исходной точки и тотчас же проникнуть в сверхчувственное.

«Конечно, хотели, но если без исходной точки, то, наверное, очень сложно. Пусть будет хоть точка, хоть полточки, главное проникнуть», – продолжала свои размышления несчастная Пупель.

– Здоровая душа, даже если она из отвращения к подобному размышлению сначала и избегала его, впоследствии все же ему отдастся. Ибо сколько бы человек ни узнал о сверхчувственном, отправляясь от иной исходной точки, твердую почву под ногами можно приобрести только через размышления такого рода, как нижеследующее:

– Скорее в нижеследующее!

Ей просто не терпелось.

– Итак, прежде всего, чувствуешь в себе законы внешнего мира, действующие в том совершенно особом сочетании, которое сказывается в образовании человеческого тела. Ощущаешь это тело как часть внешнего мира. Но внутреннему сочетанию его остаешься чужд.

Поэтому во внешнем мире тело должно являться как взаимодействие сил и веществ, существующее и объяснимое само по себе как член этого внешнего мира. Природа производит растение и снова разлагает его. Она господствует над человеческим телом и уничтожает его в своем существе. Когда человек подходит с таким размышлением к природе, то он может забыть себя и все, что есть в нем, и ощутить при себе свое тело как часть внешнего мира. Когда он думает так о своем отношении к себе и к природе, он переживает в себе то, что можно назвать его физическим телом.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57