Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
Итак, 14 часов 30 минут, день, штиль, светит солнце, на берегу копаются в сетях бородатые ильи муромцы – местные рыбаки-коротышки, за соседним столом чинно читает газету хозяин мясной лавки с лицом дона Карлеоне, напоминающий одновременно героя итальянского боевика (вид сидя) и гнома из известного диснеевского фильма (вид стоя). Уместных не принято болтать с чужаками, широко улыбаться, первыми здороваться. Они – Раста, гордые в своем маленьком королевстве. Поэтому проще их не напрягать, сесть тихо, повернуться спиной, взять кофе и ждать…
Приехал на гольф-машинке местный художник Гаэтано. В своей фуфаечке, с большими руками скульптора, с широкоскулым крестьянским лицом, абсолютно выбритым, он совсем не похож на лендлорда. А на самом деле Гаэтано – не только главный украшатель острова, но и держатель местной недвижимости: сложных кубиков стоимостью по полтора-два миллиона евро за штуку, с огромными террасами, смотрящими в море!
Вот так.
Прилетел со скрежетом на своем грузовичке человечек – Песка фреска. Зашумел, заговорил с мясником, сел за столик. На машинке нацарапано: «Khrushchev» (Хрущев), на руке татуировка с великим Че. Левый! Знает Косыгина, Хрущева, Громыко и Подгорного (я и то забыла!). Путина тоже знает…
Хозяин мясной лавки и продавец рыбы, представители абсолютно не конкурирующих бизнесов на острове, потрепались немного, сели в свои машинки и потарахтели в разные стороны…
На велосипеде проехал владелец большой виллы, сицилиец. Он с материка, высокий, пожилой мужчина, не коротышка, лицо благородное, городское, на пенсии, живет на острове почти постоянно. Совершает дневной моцион. До пристани и обратно. Пока сидела, проехал раз десять. Из переулка выкатился дед Черномор – швартовщик и рыбак Марио. С интересом посмотрел в камеру, поболтал с мужиками и лениво пошел на пристань: значит, скоро приедет белый пароход.
Дети прокатили на велосипедах, голубой грузовичок помчался на пристань. Жизнь явно интенсифицировалась, приближая время прихода парома с Большой земли.
Неожиданно, из ниоткуда все пространство пристани заполнилось разномастными машинками и людьми.
Туристы, увешанные спальными мешками, рюкзаками и куртками, сицилийцы в гламурных шапочках (наверное, с соседнего острова Панарея, местного законодателя моды на ночную жизнь), рыбаки, строители и прочий рабочий люд, Пуала (наш друг) и его команда менеджеров (держатели всех услуг для туристов на острове) и так далее…
Красные гольф-машинки (местные престижные «Феррари»), белые – поскромнее – с табличкой «Такси», грязные грузовички, чистые грузовички и нечто, скорее похожее на изобретение Винтика и Шпунтика. Все заговорили, зашумели… тем временем пришел паром, и так же внезапно вся тусовка переместилась на пристань.
И тишина. Солнце низкое, предзакатное, вулкан дымит, рыбаки все еще перебирают сети, последний раз проехал городской сицилиец на велосипеде. Паром ушел. Пусто. Как будто ничего и не было. Что же мне это напомнило? Ну да, точно. Жизнь саванны в Африке…
FIN
ГЛАВА ШЕСТАЯ
LIVE JOURNALПУТЬ САМУРАЯ
Name: Khakamada
Data: 20.05.2008; 01.35 a. m.
От состояния абсолютного счастья до абсолютного несчастья – один шаг. На этот раз шаг был длиннее: не один год, а целых четыре.
Четыре года мы работали в Государственной думе, пытаясь вместе с «Яблоком» провести хотя бы часть законов в жизнь. Были победы, поражения, много ошибок. Но мы рвались вперед, не замечая, что фатальный конец уже неизбежен. И он наступил: жестокий и беспощадный. Все демократы с грохотом проиграли выборы в декабре 2003 года. Их партийные машины вылетели на обочину политического хайвея и, искореженные, срочно эвакуированы в штаб-гаражи, в надежде на ласковый уход и починку. О президентских выборах в марте 2004 года уже никто и не думал. Тут бы раны зализать и отползти туда, где потише.
Я пыталась бороться, считая, что именно сейчас, после тотального проигрыша надо выдвинуть единого кандидата в президенты от демократической оппозиции. Иначе мы действительно поодиночке себя похороним. А заодно и всех, кто за нас голосовал. Я носилась с идеей выдвижения в качестве такового Рыжкова, Явлинского, Немцова, Лукина. Но все как-то вяло отмахнулись, решив набраться сил к политическому сезону 2007–2008. Наконец я решилась и предложила себя. В конце концов, чем я хуже других в протестной кампании? Ясно, что победить было невозможно, но показать, что в Большом городе есть и другие жители – тоже сильная идея. Кстати, абсолютно профессиональная и абсолютно политическая. Но коллеги-демократы отклонили предложение. И со смехом расползлись кто куда, отдыхать – впереди волшебный праздник Новый год!
В этот момент на меня обрушилась вторая волна, уже запредельного кризиса. Тяжело заболела дочь. Страшный диагноз поставили через десять дней после проигрыша политического. Я про все забыла. Не вылезала из больницы. Мы с мужем по очереди дежурили в палате, а потом валялись среди полусобранных для отъезда кульков на государственной даче в полной депрессии.
Как-то ночью я лежала одна на диване и смотрела в потолок. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так. На самом деле я видела не потолок, я смотрела в бездну. Она упорно манила меня, обещая хоть какое-то облегчение. Обессиленная, с чувством глубочайшего презрения к жизни, я наконец заснула…
Разбудил меня громко хлопнувший входной дверью муж. С порога Володя объяснил, что он понял, как нам выбраться из ямы. Я должна принять участие в президентской гонке. Плевать, что никто из коллег не поддержал. Надо идти, взяв на себя личную ответственность. Я оторопела, попыталась объяснить, что сейчас главное – дочь, все остальное – чепуха. И тут последовала абсолютно сюрреалистическая аргументация: «Ты – профессионал и знаешь, что делать. Вот и делай, и тогда в тебе возникнет дух, энергия! Если это произойдет и ты оживешь, то и дочка выкарабкается. Если ты будешь мертвая, нам дочь не спасти. Вот так. Иди, а то мы все загнемся».
Странно, но иногда так бывает: чем абсурднее слова, тем сильнее они действуют, и, что удивительно, часто именно такие «невозможные» пути ведут к свету в конце туннеля.
И я пошла работать. Мною двигало много чувств. И слова Володи, и осознание фатальности происходящего: я чувствовала, что это последние выборы, и не только для меня. Я стремилась наконец-то сообщить на всю страну, какой я хотела бы видеть Россию.
У нас собралась хорошая команда. Обстоятельства медленно, со скрипом, стали поворачиваться в нашу сторону: появились финансовые ресурсы, добровольцы, простые люди убрали страх из сердца и стали помогать. В середине кампании у дочки наступила ремиссия. Ее выписали из больницы, правда запретив жить в городе. Дачи не было, но друзья поселили нас в загородном доме, кстати тоже рискуя. Все-таки – оппозиция. А у хозяина – бизнес. Многие жители Большого города уже тогда начали шарахаться от оппозиции. В то же время соседи доставали лекарства, врачи лечили и благословляли на борьбу. Мы делали все, что могли.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
