— Герр оберст! Засада!… Русские! Десятки пулеметов! Десятки!…
Невозмутимо глянув на взбудораженного фанен-юнкера, хладнокровный оберст отдал приказ:
— Р-развернуть батареи!
И, пока становясь на позиции, веером разлетались уцелевшие германские упряжки, возвращавшийся с рекогносцировки подполковник, воспользовавшись сумятицей, вихрем пролетел на своем «руссо-балте» только что обстрелянный перекресток. Потом остановил свой автомобиль рядом с «уайтом», огляделся и, срывая голос, крикнул:
— Отступай, братцы! Отступай! Бегом! Торопись, братцы!…
Лезут на ходу в грузовик автоматчики, вертит во все стороны головой подполковник, считает, как наседка, солдат рачительный фельдфебель и торопится изо всех сил к своим замешкавшийся дозорный.
Как раз в этот момент рявкнул за бугром первый пристрелочный выстрел, взметнулся на дороге столб разрыва, и полетел вверх тормашками в реку гнавшийся за «уайтом» наблюдатель.
Коршуном кинулся к этому месту фельдфебель и, едва голова солдата показалась из воды, зверски рявкнул:
— Зброя де?! Сучий ты сыну! Га?!
— Тут! — гаркнул детина, поднимая над головой так и не выпущенный из рук федоровский карабин, и, выбравшись на карачках из илистой речки, как есть грязный вскарабкался в остановившийся на секунду «уайт».
Набирают обороты моторы, курится под колесами пыль, и все быстрее катятся обратно к русским позициям машины, а позади их лупит из всех стволов по пустому месту германская артиллерия…
* * *
В середине дня в беседку с радиостанций заглянул начальник разведки и совсем запросто, пальцем поманил Гамбриолетова на выход. Уж на что прапорщик был в душе штатским человеком, но и он, восприняв, однако, такое приглашение как вполне допустимое, все-таки несколько удивился и понял, что поступить так начальника разведки заставило нечто экстраординарное.
Гамбриолетов тут же выскочил наружу и, с трудом подавив неизвестно как возникшее стремление вытянуться по-строевому, согнулся во внимательнейшем полупоклоне.
— Слушаю вас, господин полковник!
— Понимаете, прапорщик, я, конечно, в вашем деле мало смыслю… — начальник разведки доверительнейшим образом взял прапорщика за локоток и увлек его подальше в сад под деревья. — Но, признаться, рассуждения нашего доки-коменданта о магнетизме меня несколько смутили. И уж не взыщите, просьба у меня будет, каких бы я вам глупостей ни наговорил сейчас, в любом случае, — разговор между нами.
— Ну что вы, господин полковник… — услышав такое начало, Гамбриолетов на всякий случай посмотрел по сторонам и с жаром заверил: — Я, конечно, офицер не кадровый, но все понимаю, так что спрашивайте, я по своей части все растолкую…
— Да закавыка-то в том, что это не столько по вашей, сколько по моей части… Э-э, ладно! — махнул рукой начальник разведки. — Как ни крути, а коли решил купаться, лезть в воду придется… В общем, голубчик, была в штабной комнате сказана одна фраза… Только одна. И именно она стала известна немцам. Совершенно точно. Причем такой нюанс — сказали ее в шутку, а к немцам она попала прямо как приказ к действию. Улавливаете?
— Это что же… — от усердия Гамбриолетов даже почесал кончик носа. — Вы хотите сказать, кто-то подслушать-то подслушал, но шутки не уловил?
— Именно так, голубчик, именно так! Я уж боялся, не увидел ли кто эту фразу…
— Увидел? — искренне удивился Гамбриолетов. — Как это можно — увидеть фразу?
— В нашем деле можно. Есть люди, что по губам понимают, берет такой бинокль и… Ну, дальнейшее ясно.
— Так, так, так… — начал догадываться Гамбриолетов. — А может, просто нерусский кто? Слышать-то слышал, но не уловил, а?
— Думал и так, — первый раз за все время разговора в голосе полковника зазвучала профессиональная уважительность. — Но, повторяю, ни подслушать, ни подсмотреть в той комнате возможности не было! Вы уж помогите, голубчик, может, там и правда какой магнетизм чертов, а то у меня уже и руки опускаются…
— Хорошо! — решительно встряхнул головой Гамбриолетов. — Покажите, пожалуйста, где эта комната?
— Ну что ж, пойдемте…
Через несколько минут они вошли в комнату, где была сказана злополучная фраза, остановились на пороге, и Гамбриолетов, попавший сюда впервые, с интересом огляделся. На первый взгляд ничего необычного тут не было. Развалистый диван времен, наверное, еще Александра Первого, ломберный столик с изрядно поиздержавшимся суконным покрытием, дюжина полукресел, и все.
Единственным предметом, который мог иметь хоть какое-то отношение к зловредному магнетизму, была, пожалуй, только настольная лампа.
Гамбриолетов вздохнул, решительным шагом пересек комнату и, взяв лампу, повернул фарфоровый флажок выключателя. Сейчас же в стеклянном цветке плафона ровным желтоватым светом зажглась десятисвечевая лампочка.
Прапорщик полез в карман, вытащил складной ножик и перевернул лампу цоколем вверх. Как он и ожидал, снизу по центру, под разлапистыми ножками, винтом был прикручен прикрывающий груз диск. Гамбриолетов ножиком отвернул винт, отложил груз в сторону и заглянул в середину.
На первый взгляд там тоже все было в порядке. Единственное, что удивило прапорщика так это то, что внутри трубки вроде как болтался еще один провод.
Прапорщик попробовал вытянуть его, но провод не вылезал, и больше того, оказалось, что он хитро фиксирован на одном месте. Тогда проводок обязательно должен был касаться крышки, и точно — на металле грузика Гамбриолетов нашел отполированную контактную точку, к тому же сам груз едва заметно ходил на закрепительном стержне. Догадка озарила прапорщика, он посмотрел на крышку совсем другими глазами и вдруг понял, что у него в руках.
Конечно же, это был микрофон. Тут и разлапистая мембрана, и боковой изолированный контакт, а сам груз при ближайшем рассмотрении оказался явно выраженной микрофонной коробкой. На секунду прапорщику даже показалось, что он слышит скрип порошка при легком нажатии на мембрану.
Начальник разведки, неотрывно следивший за действиями прапорщика, едва слышно выдохнул:
— Что?… Есть?
— Вроде… — радостным шепотом отозвался Гамбриолетов, быстро вскрыл ножом изоляцию провода и, увидев под ней четыре плотно скрученных проводка, уверенно заключил: — Есть! Точно!
— И… Что это? — начальник разведки осторожно потрогал пальцем лежащую на столе мембрану.
— Сверхчувствительный микрофон…
Гамбриолетов хотел было пуститься в объяснения, но начальник разведки, не слушая его, выскочил за дверь и зычно крикнул, перегнувшись через перила лестницы:
— Эй там!… Коменданта сюда! Живо!
Только после этого, вернувшись в комнату, начальник разведки озабоченно уточнил:
— Значит, как я понимаю, на другом конце просто телефон?
