Казалось бы, ничего особенного не случилось, они поставили елку, украсили ее шариками и гирляндами. Карен зажарила индейку, сделала пару салатов и заморозила шампанское — вот и все.
Он потом долго вспоминал этот день с ощущением какого-то пронзительного счастья — невозможного и неповторимого.
ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ
Через пару дней после Рождества Карен с обеда уехала к Томми — угостить его собственноручно приготовленным тортом, подравить с праздниками и просто поболтать.
В этот день ожидание казалось Делу каким-то особенно тягостным и невыносимым, поэтому он вышел пораньше и, приблизившись к универмагу, где они договорились встретиться, понял, что приехал минут на двадцать раньше срока.
Бестолково шатаясь вдоль витрин, он неожиданно увидел в одной из них большую голубую жемчужину неправильной формы на тонкой золотой цепочке и тут же решил купить ее, представив, как великолепно это будет смотреться на шее Карен и как она обрадуется подарку.
Он уже приближался к месту встречи, когда взгляд его случайно упал на стойку бара, притаившегося в полутемной нише между магазинами, но даже в этой полутьме Дел мгновенно заметил то, что заставило его оцепенеть.
В баре, на высоком стуле, с бокалом в руке, сидела Карен и разговаривала с каким-то мужчиной.
Замерев на месте и не веря собственным глазам, он продолжал смотреть. Мужчина — высокий коротко стриженый брюнет, похожий на ирландца, в джинсах и черном свитере, внезапно протянул руку и потрепал Карен по лицу. Она не отстранилась, а рассмеялась, продолжая что-то говорить, потом взглянула на часы, спрыгнула со стула, поцеловала этого проклятого ирландца в щеку и поспешила к выходу.
Дел шел позади нее до самого места встречи. Внезапно, очевидно почувствовав его взгляд, Карен обернулась, увидела его и радостно улыбнулась.
— Дел! Привет!
— Привет, — буркнул он. — Давно ждешь?
— Только что подошла, — она явно удивилась, не увидев ответной улыбки.
Они ехали молча до самого дома. Карен удивленно поглядывала в его сторону, но не говорила ни слова. Так же молча вошли в квартиру. Дел сел на диван и закурил сигарету, не обращая внимания на то, что она все еще стоит у двери с удивленным видом. Перед закрытыми глазами крутилось одно и то же — Карен и этот мужчина, он треплет ее по лицу иона целует его в щеку,и опять, и опять...
Почувствовал, что она села рядом на диван, теплая рука легла на локоть, и тихий испуганный голой спросил:
— Что с тобой? Что-то случилось? Дел резко обернулся.
— С кем ты была в баре сегодня? Ты же сказала, что едешь к Томми.
— С Макдермотом. А ты что, видел нас? Чего же ты не подошел? — Карен слегка улыбнулась, удивленно приподняв брови. На ее лице не былой тени испуга или раскаяния.
— А кто он такой — этот Макдермот?
— Мой друг.
— И давно вы дружите?
Карен перестала улыбаться, нахмурилась и заговорила более резко, очевидно, этот непонятный допрос начал действовать ей на нервы.
— Больше года. Он полицейский. Когда меня избили, он приходил в больницу снимать показания. Потом пришел еще пару раз, просто так, навещал, приносил поесть. Он меня и устроил к Томми, — они когда-то работали вместе. Сегодня мы случайно встретились у Томми и он подвез меня до универмага. Было слишком рано и мы четверть часа посидели в баре. Что-то не так?
Дел почувствовал себя неловко, он уже начинал приходить в себя и понимать, что зря взбеленился из-за пустяка. Он неуверенно улыбнулся и прикоснулся к ее руке.
— Извини, милая. Я просто увидел, как ты его поцеловала и подумал, что это какой-то твой бывший...
Еще произнося эти слова, Дел понял, что не должен был их говорить. Лицо Карен внезапно помертвело.
— Бывший — кто? Любовник? Или ты хотел сказать — клиент?
— Ну, ты с ним там сидела, смеялась, он тебя по щеке гладил...
— И ты подумал, что я решила тут втихаря подработать? Или что у меня в одном месте свербит и почесать некому?
Милая ласковая девочка, которая жила с ним все это время, куда-то исчезла. Перед Делом сидела усталая женщина с резким голосом — холодная, циничная и жесткая. Ему показалось, что она как-то сразу постарела, во всяком случае эти глаза могли бы принадлежать старухе.
— Ну что ты, в самом деле, я не хотел тебя обидеть... — он попытался обнять ее за плечи и почувствовал, как Карен вся сжалась от его прикосновения.
— Да ладно, все ясно — шлюха есть шлюха. Я-то об этом забыть пыталась, а ты, видать, хорошо помнишь, — она пожала плечами, тяжело встала и пошла к холодильнику. Увидела кошку, привычно запрыгнувшую на край кухонного стола, обняла ее и застыла, прижав к себе теплое пушистое тельце.
Дел сидел, опустив голову и не зная, что сказать. Он не имел права упоминать об ее прошлом, не имел права бить по больному месту, глупо, сгоряча, без всякой причины! Этот идиотский приступ ревности... какого черта?! Ему хотелось отхлестать самого себя по морде да как следует! — впрочем, щеки и так горели.
Постояв немного в обнимку с кошкой, Карен вздохнула, отстранила ее и спокойными размеренными движениями начала что-то делать на столе. Дел присмотрелся — она чистила картошку на ужин! Лучше бы она треснула его сковородкой.
Он попытался подойти к ней, но стоило ему протянуть руку, как послышалось злобное шипение. Прижавшись к столу, Манци смотрела на него злобно прищуренным голубыми глазами, так похожими на глаза Карен, смотрела с испугом и ненавистью, но не уходила, явно пытаясь, в меру своих слабых сил, защитить хозяйку.
Отступив на шаг, он тихо сказал:
— Прости меня, Карен. Пожалуйста... Я вел себя как дурак... Я не считаю тебя... тем, что ты сказала.
Назвать ее шлюхой он не мог, просто язык не поворачивался. Карен устало махнула рукой, не оборачиваясь.
— Не надо, Дел. Сам-то прикинь, если бы мы с тобой познакомились где-нибудь в библиотеке, стал бы ты меня так выслеживать, с кем-то в баре увидев или просто подошел бы?
Она была права, Дел только теперь осознал это и ему стало стыдно, так стыдно, что захотелось провалиться куда-нибудь в преисподнюю. А хуже всего было то, что она поняла это раньше него, поняла, и продолжает готовить ему ужин.
Лучше бы она вспылила, обругала его, заплакала, пожалуй, ему тогда стало бы легче, не было бы ощущения, что она принимает его хамство как должное. Словно отвечая его тайному желанию, Карен с тяжелым вздохом нарушила молчание:
— Да ладно... Я слишком боялась ранить твои нежные чувства, а надо было тебе кое-что с самого начала объяснить. Ты что думаешь, мне так хорошо раньше жилось, что вспомнить старое тянет? Ну правильно, ты ведь у нас воспитанный мальчик-чистюля из хорошей семьи, — в ее голосе послышалась легкая насмешка, так могла бы говорить умудренная опытом женщина с глупым ребенком лет семи, — такие считают, что шлюха — это призвание, вроде как у художника, — она поставила вариться картошку, сунула что-то в духовку, села на диван и включила телевизор.
