…Блин, ничего умнее не придумал? Ты б еще языком ее подпер!
Плита упала и закрыла яму. Стук был такой громкий и тяжелый, что у меня ноги задрожали. А еще под плитой что-то тихо треснуло, будто сломалась тонкая сухая ветка.
– Закрылась? Как ты смог ее открыть?
Читающая стояла рядом и смотрела на кипана. Меня она будто не замечала.
– Это не я. Она сама…
– Он ранен.
Я не хотел ничего говорить, но почему-то сказал.
Читающая долго смотрела на меня, будто удивлялась, что я стою рядом и умею разговаривать. А я тоже начал удивляться: почему никто не помог кипану? Если бы я провалился в яму и ко мне никто бы не подошел, я бы не удивился. Но почему оставили кипана?
– Ранен? Он кормил кровью дорогу?
– Да.
И опять я ответил, когда не хотел отвечать:
– Это не рана. Это совсем…
Кипан потрогал ногу. На пальцах осталось немного крови.
– Быстро перевяжи!
В Пыльных Землях все выполняют приказ проводника. Сразу и не раздумывая. Те, которые много думают и много спорят, не ходят караванными тропами. Или долго не живут.
Кипан сел возле плиты-ловушки и начал подворачивать порванную штанину.
– На, промой рану!
Я протянул ему флягу. Его фляга куда-то подевалась.
– Нет! – захрипел молодой охранник.
Он тоже сидел на плите и тер шею. С той стороны, где я слегка придавил ее. А те, кто смотрели поединок, начали расходиться. Лица у них были удивленные и задумчивые.
– Нет. – Читающая тоже покачала головой. – Здесь нельзя промывать рану. Опасно.
И она осторожно топнула по краю плиты. Той, что чуть не стала ловушкой. Остальные уже погасли, а эта еще слабо светилась.
Сегодня Читающая сказала больше, чем за все дни пути от Спящего Столба.
– Ну если нельзя, тогда держи! – Я отвязал мешочек с пылью желтого гриба. – Немного жжется, но кровь затворяет быстро.
Кипан принюхался и взял мешочек.
– Знаю. Дорогое зелье. – Он запустил пальцы в мешочек. – Спасибо, Нип. Я твой должник.
– Сочтемся, Крант. Ты же не собираешься сегодня умирать?
– Нет. Не собираюсь.
Кипан занялся своей царапиной, которая все еще кровоточила. Щепотка желтой пыли – и на ране появилась рыжая корка. А кипан зашипел и выругался сквозь зубы.
В моей руке была полная фляга, и я вдруг вспомнил, что ничего не пил с самого утра. И во рту сразу пересохло, будто я съел полный котел асты.
Быстро открыл флягу, глотнул раз, другой.
Молодой опять что-то захрипел и замахал рукой. Он сидел и даже не пытался встать.
Я так сильно его придавил?
– Ролус помоги ему подняться. Наш отважный мастер так устал, что у него ноги дрожат.
Кипан засмеялся, а Ролус бросился помогать молодому охраннику. Из всех, кто смотрел поединок, только Ролус остался возле нас.
Я сделал еще глоток и понял, что нам пора менять воду – эта уже задохнулась. Хотел сказать кипану, но что-то хрустнуло на зубах и во рту стало горько. Я выплюнул на ладонь вязкую желтоватую слюну. А вместе с ней маленького красного жучка. Уже раздавленного. Лекари делают из них мазь от ожогов и сильный яд.
Фляга вдруг сделалась очень тяжелой и упала на дорогу. Потом и я лег рядом. Таким уставшим я никогда еще не был. Быстро темнело. Теперь я знаю, что над дорогой тоже бывает ночь. А ночью трудно дышать. И голоса в темноте плохо слышно. И непонятно, кто говорит и о чем.
– …я не хотел! …он сказал!
– …ты гайнул, Ситу…
Кто-то тряс меня и кричал над ухом:
– …ости, Нип! Я не знал, зачем ему фляга!..
Я открыл глаза и увидел флягу. Вода текла и текла из нее. Вся плита намокла и опять сияла. На ней не было рун – только рисунок. Пояс Мюрту, свернутый кольцами. Вода текла по кольцам пояса к середине рисунка. Там получился маленький водоворот. А вместе с водой кружились красные жучки. Много красных жучков. Они были такие яркие, что я не мог на них смотреть. Я закрыл глаза и услышал голос демона:
… И надо же было так лохануться!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Тряхнуло. И реально так… Не держался – слетел бы вниз. Камушком. А там – всмятку…
«И пораскинул он мозгами на два квартала…»
Ну это вряд ли. Сколько ж мозгов надо?
Это мне с перепугу всякая ерунда в голову лезет. Воображение у меня богатое и опыта хватает: видел, что бывает с теми, кто птицами себя воображают, да с шестнадцатого этажа… прыг. Мордой в бетон. Зрелище не для слабонервных.
Ладно, проехали. Вернее, приехали. Дальше лифты не «ездют» – дальше на своих двоих «ходют».
А Тощая дрыхнет. Даже улыбается. Спит, блин, – никакой у нее не обморок. Во нервы! Как у Наташки.
– … Все, Лёшка, я сплю. Делай, что хочешь, только не буди.
– А если камни с неба?
– У меня зонтик… – Зевает во весь рот. – Откроешь и подождешь, когда я проснусь.
На майские праздники это было. Вино, шашлычки, берег реки, старый дуб… Отметили, расслабились. Ларку на природу только под наркозом вытащишь. Или за отдельную плату. Об интиме и речи никакой – вдруг в кустах кто сидит, подглядывает?..
Блин, а пистолет на что, спрашиваю?
Так и не уболтал. С Наткой поехал…
Полгода еще не прошло, а будто в прошлой жизни все было.
Тощая спит и просыпаться, похоже, не собирается. Придется взять с собой. Оставить так – свалится. За каким тогда я ее спасал? Оставил бы под решеткой – и никаких проблем.
Может, прав был тот умник, что добреньким меня обозвал. Зацепил он меня за живое. Промолчал я в тот раз, в шутку все перевел. С таким ссориться себе дороже. А через месяц его же ко мне и доставили. В разобранном состоянии.
Может, я и добренький, может, и дурак, но у меня хватает соображалки не сажать шлюх на переднее сиденье. И езду с интимом не совмещать. А у этого «гения» сын еще на заднем сиденье был. Четыре года пацану, а порезало так, что латать долго пришлось. Живучий малек оказался. Его папаша на втором часу трупом стал, а этому только раз сердце подтолкнули.
Я потом особую благодарность получил. И от мамаши пацаненка, и от его деда. А смерть папаши спустили на тормозах. У второй бригады никаких проблем потом не было. Повезло тогда Сане. Все ведь по-другому обернуться могло. Не зря у него после операции глаз дергался. И не только от усталости. Клиент-то из очень небедных был.
