Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
И он похотливо рассмеялся: братом Колей назывался искусственный член, изобретательно подаренный ветеринаром Таньке к женскому дню 8 Марта.
Танька заплакала, сморкаясь в полотенчико с чайничка на две чужие персоны. Члена с собой не забрала.
Потом она встречалась, конечно, еще с какими-то мужчинами, но без увлеченности. Иногда вспоминала Португалию. Научилась определять ее по карте. Узнала все про мадейру, такое вино.
Следующим ее избранником стал газоэлектросварщик. Он работал на стройке. Лицо его казалось высеченным из камня в три-четыре несложных приема. Газоэлектросварщик очень проникся к Таньке, даже один раз подарил ей цветок, а другой раз — канарейку в клетке.
— Ты моя птичка! — как бы хотел он сказать этим красивым жестом. Он вообще жестами изъяснялся с большим успехом.
Танька ничего, канарейку приняла. Газоэлектросварщик был ей мил, и если бы еще он не повторял непростительно часто странную присказку «ебать мой хуй». Если честно, каждая фраза газоэлектросварщика была сдобрена этим спорным выражением. Танька пыталась возражать.
— Ну говорю и говорю, не по морде же даю, ебать мой хуй? — искренне удивился газоэлектросварщик.
Антон Антонович очень канарейку полюбил, часто навещал ее на подоконнике, развлекал личным детским пением, особенно ему удавался хит прошедшего лета:
— Па-па-американо-тыц-тыц-тыц…
Канарейка иногда подпевала. Из клетки.
Все бы хорошо, но тут газоэлектросварщик как-то стал пропадать. Ну нет его и нет. День нет. Второй нет. Неделю нет. Танька загрустила очень. И на канарейку обиделась почему-то. Антона Антоновича изругала, что он плохо поет. А газоэлектросварщик возьми и приди на седьмой день.
— Привет, Танька, — сказал он, стаскивая немодные, но добротные ботинки и подмигивая круглым карим глазом, — ебать мой хуй, собирай вещички.
— Каки-таки вещички? — испугалась Танька, представив, что газоэлектросварщик решил хитро выселить ее из дома, чтобы развлекаться на просторах однокомнатной «хрущевки» с гулящими девицами. Она даже заглянула ему за спину, как будто думала обнаружить там парочку особо гулящих, в трико с блестками и плюмажем.
— С четвертого января я работаю тоже на стройке, но в Португалии, — слегка объяснил ситуацию газоэлектросварщик и подмигнул снова, — толковый сварной народ всем нужен, даже неграм. Ты со мной и Антоха, конечно, тоже.
Танька неинтеллигентно приоткрыла рот и стояла так какое-то время. Антон Антонович танцевал, выбрасывая вперед обе ноги одновременно, канарейка орала. В клетке.
— Ебать мой хуй, — подтвердил свои серьезные намерения газоэлектросварщик.
Зачем только я это пишу-то сейчас, дорогой мой молескин, а просто, если слышишь какие-то вещи постоянно, они начинают жить уже в твоей голове своей отдельной жизнью, и сделать с этим ничего невозможно.
м., 29 л.
Да, мой ангел, воспоминания — скверная вещь, даже если знаешь, чем все закончилось. Воспоминания избирательны. Да к тому же они так и норовят задним числом измениться, как меняется история нашей родины в школьных учебниках. Только что была одна история — а сейчас уже совсем-совсем другая.
Вот и я напрочь не помню, как мы с этим Ромиком шли с вокзала к такси. Не помню даже, куда мы ехали. Мои тогдашние странствия по городу слились в моей памяти в одну бесконечную дорогу — то на трамвае, то на троллейбусе. Поэтому я не запоминал улиц. Я просто сидел на заднем сиденье таксишной «Волги», пил подаренное пиво и молчал.
А вот пиво я помню. Это была «Балтика-номер-три», которая совсем недавно появилась, с блеклой серебристо-голубой этикеткой, неожиданно вкусная. «Пиво сварено для вас», — было написано на этикетке, и стояла чья-то подпись.
«Охреневаю от вашей „Балтики“, — объявил Ромик. — Всегда беру, когда в Питере бываю».
«Все полезно, что в рот полезло», — отозвался таксист. Таксисты всегда были шутниками.
Это я тоже почему-то запомнил.
Потом был провал. Помню, как мы вышли из такси в незнакомом квартале, где пятиэтажки-«хрущевки» прятались среди раскидистых лип и кленов. Здесь Ромик огляделся. Забрал у меня недопитую бутылку, зашвырнул в кусты. Странно: он выглядел абсолютно трезвым.
«Дело есть, — коротко сказал он. — На миллион».
Рубиновые «Волгины» фонарики скрылись за деревьями. Я смотрел на Ромика с преданностью. Не то чтобы я был наивным, скорей наоборот. Я уже почти понимал, кто он и чем он занимается. Но пиво сделало свое дело. Он мне уже нравился.
«Тут у меня встречка назначена с кентом с одним, — сказал Ромик. — С партнером. Партнером по бизнесу. Так вот. Терзает меня смутное сомнение, что скурвился чувачок. Кинуть нас решил. Понимаешь мою речь?»
«И что?» — тихонько спросил я.
«А раз сомнение возникло, то надо его… проверить. Лучше сейчас, чем когда уже поздно будет. Загляну к нему в гости, задам пару наводящих вопросов».
Он снова огляделся.
«Короче, вот что, дружище. Слушай…»
Задание было простым и каким-то школьным. Сколько раз мне доводилось стоять на стреме, пока старшеклассники пили портвейн за гаражами. Вот и здесь было что-то в этом роде. Даже еще смешней.
Как и было уговорено, минут двадцать я слонялся под окнами. На втором этаже белели редкие по тем временам турецкие стеклопакеты. Из-за окон ничего не было слышно. Занавески были задернуты наглухо.
Нехорошая квартира, думал я. Пиво понемногу выветривалось. Почти стемнело (помнишь, мой ангел, белые питерские ночи?).
Оглянувшись (по совету Ромика), я подобрал с асфальта подходящий камень.
«Буц», — врезался камень в стеклопластик. Отрикошетил и вернулся обратно, как бумеранг. Эти новые окна еще хрен разобьешь.
Как и говорил Ромик, шторы раздвинулись (ага-а, сработало, подумал я). В окне показался силуэт рослого мужика. Лица не было видно: в комнате ярко светила люстра. Мужик был рассержен. Он одним рывком распахнул раму и высунулся наружу.
Увидел меня, как и было условлено.
А я тотчас же отступил в темноту.
«Ну ты, еб-ный в рот пидарас, — выкрикнул мужик понятно в чей адрес. — Ща спущусь, ноги из жо…»
Тут он как-то невежливо умолк. Я даже расстроился слегка. Выглянув из кустов, я заметил, что мужик убрался из окна. Оно так и осталось открытым, и какие-то новые звуки доносились оттуда. Будто кто-то выбивал ковер.
Странно, успел подумать я.
А в следующее мгновение уже взбегал по лестнице на второй этаж.
За железной дверью звонок пиликал еле слышно. Несколько минут я ждал и волновался. Я волновался за этого Ромика. Да, мой ангел, это необъяснимо. Но ты же помнишь: никогда до этого ни одна сука не говорила со мной ласково.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
