Он искоса посмотрел на меня, полуозорно, полунастороженно.
– Ты в такой ярости!
– Да, черт возьми, это не шутки! Зачем ты это сделал, Джеймс?
– Да это несмертельно! Просто как-то раз он не смог прийти на свидание и теперь снова не нашел времени. И кроме того, мне хотелось повидаться с тобой.
– Но ты мог приехать и просто так, – сказала я. Он молчал. – И кто тебе сказал, что я здесь?
– Кто? Эмерсон, конечно. Откуда бы еще я узнал?
Я посмотрела на него, но он смотрел в окно через мою голову.
– Ты и раньше подменял Эмори? Я имею в виду с Кэти.
– Только однажды.
– И теперь сегодня, перед ее родителями. Хочешь, чтобы я вас покрыла?
– Ты всегда так делала.
– На этот раз номер не пройдет. Я с ней не встречалась, но, похоже, с этим не стоит шутить. Если для нее это серьезно, вы можете ее очень ранить.
– Что же ее ранит, если она ничего не узнает? Наоборот – она очень расстроится, если узнает, что Эмори снова ее надул.
– Ну ладно, – сдалась я. – Чтоб тебя, Джеймс! Вы не имеете права ставить меня в такое положение. Мы уже не дети. Но твое счастье, что уже поздно объявлять им правду, так что придется постараться тебя не выдать.
– Ну и прекрасно.
В его тоне не улавливалось ничего, кроме снисходительного одобрения, как и всегда, когда я им помогала. Улыбнувшись, я потянула Пота за ухо и подумала, как мало Джеймс изменился и в то же время как сильно.
– О чем задумалась? – спросил Джеймс.
– Мне сейчас показалось, что мы никогда не расставались.
– То есть?
Я уклонилась от ответа.
– Знаешь, как будто это было вчера – вы с Эмори играли в эти игры. Я имела в виду только то, что сказала, Джеймс. Не спрашивай меня больше, я все равно не отвечу.
Но он не слушал. Он смотрел в окно через мою голову, и я заметила, что его взгляд оживился.
– Ты знала, что один из буков пропал?
– Да. Роб сказал мне, его свалило бурей в феврале. Страшно жалко видеть эту пустоту.
– Да. Но ты заметила, что видно через этот просвет?
Я обернулась.
– Нет. А что?
Он кивнул вниз:
– Теперь отсюда виден павильон и почти весь лабиринт... Бриони!
– Что такое? Ты меня напугал!
– Впервые это вижу! Почему нам никогда в голову не приходило? Это же геральдический щит!
– Что «это»? О чем ты?
– Смотри! – нетерпеливо сказал Джеймс. – План! План лабиринта. Да, он увеличен и местами смазан, но форма – узнаешь эту странную фигуру на каминах возле девиза «Не трогай кошку»? Несомненно, это она!
Я взглянула вниз на пересекающиеся линии лабиринта. Хоть он и зарос, солнце достаточно ясно выхватывало очертания, подтверждая правоту Джеймса.
– Боже праведный, так вот оно что! Что ж... В конце концов, лабиринт был у Уильяма Эшли любимым местом уединения, правда? Я всегда гадала, почему он расположил позади девиза Джулии это странное пятно. Помню, он использовал его и на своих экслибрисах. Кстати, о книгах... – Я взглянула на Джеймса. – Из библиотеки, кажется, кое-что пропало.
Он как будто не слушал, по-прежнему внимательно рассматривая залитый солнцем лабиринт, и рассеянно проговорил:
– А, да... Лошадка и печатка со львом. Ты обнаружила что-то еще?
Я не ответила. То есть не ответила вслух.
– Значит, ты знал, Эшли?
Он вроде бы очнулся и обернулся ко мне:
– Он очень странный, этот лабиринт. Можно подумать... Прости, ты что-то сказала... что-то о китайской лошадке и печатке, которые пропали.
– Я не говорила. Это ты сказал.
Он кивнул:
– Мне рассказали Андерхиллы. Они сказали, что ты отправилась смотреть, не пропало ли еще что-то. Ну и как, проверила?
– Насколько смогла без описи. Я не нашла этих вещей в библиотеке, но мистер Эмерсон мог убрать их куда-нибудь.
– Нет. Когда мы приехали, Андерхилл только что позвонил Эмерсону. Тот ничего не знает. Это определенно очень странно. А ты обнаружила еще какие-нибудь пропажи?
– Картины, которые мне подарила бабушка Софи. Вон оттуда.
Я указала на стену.
Он нахмурился:
– Эти? Черт возьми, кому понадобились две детские картинки?
– Эти «детские картинки», как ты их назвал, – подлинники и теперь стоят немалых денег, хотя их будет трудно продать. Похититель не сможет их просто выставить, они уникальны. Ради бога, Джеймс, куда они могли деться?
– Бог его знает. А ты уверена, что они пропали? Их могли положить куда-нибудь. Думаю, ты найдешь их в шкафу или еще где-нибудь.
– Я сама положила их в этот шкаф и заперла его. А теперь он не заперт, и картин нет. Логично заключить, что они пропали вместе с лошадкой и печаткой.
Джеймс еще сильнее нахмурился:
– Пожалуй, ты права. – Он поколебался. – Слушай, Бриони, я понимаю, все это довольно неприятно, но постарайся не очень суетиться. Не лучше ли оставить это все нам с близнецом и Эмерсону? Мы разберемся. Уверен, найдется самое безобидное объяснение. Однако кто мог взять эти вещи? Классная даже не открывается для посетителей.
– Это зацепка, а?
Он запнулся на полуслове.
– Ты подозреваешь Андерхиллов?
– Нет, конечно. Я о них ничего не знаю, кроме того, что это очень милые люди, насколько я смогла рассмотреть сегодня. Но главное, какой смысл таким людям красть эти мелочи – да и вообще что-либо, зачем?
– Ладно, оставим это, дорогая. – Он замялся. – Пойми меня правильно, но тебе в самом деле не стоит об этом беспокоиться. Это наше дело. – Помолчав, он покосился на меня: – Ты не против?
– Дай мне время подумать. Еще не знаю. – Я начала разгибаться, вставая со скамеечки у окна. – Тебя послали позвать меня к обеду? Думаю, нам надо идти.
– Бриони.
Его рука легко легла мне на плечи. Я села и замерла.
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой. Когда мы сможем поговорить? Я слышал, ты переезжаешь в коттедж. Это правда?
– Да. Я ходила туда сегодня утром. Роб и миссис Гендерсон все приготовили, и, наверное, я сегодня перееду. Я... Я тоже хотела бы поговорить с тобой, Джеймс. Мне нужно многое рассказать... После обеда? Или «Эмори» будет занят с Кэти?
– Нет. Но после обеда ему придется поболтать с Джеффом Андерхиллом о найме поместья. А потом я смогу зайти. Ты ночуешь там?
