— И еще носильщики, — сказала Майет. — По крайней мере, двоих из них убили. Ты уверена, что именно пятеро солдат погибли? Меня сопровождали шесть солдат, еще четверо несли носилки. Всего десять.
— Я уверена, что речь шла о пяти. Никто не упоминал про носильщиков. — Геспер сжала ее руки. — Должно быть, одному солдату удалось спастись.
— Да, должно быть. Если только он не был заодно с теми, кто напал на нас.
Майет была уверена, что оттуда можно было убежать лишь тем путем, который нашла она. Сомнительно, что раненого человека пощадили, ведь он видел, что произошло. Майет понизила голос до шепота.
— Интересно, не царь ли приказал убить меня.
Геспер отрицательно покачала головой.
— Он был вне себя от ярости и приказал отрядам воинов искать вас в городе. Как вам удалось убежать? И как вы смогли найти дорогу сюда?
— С помощью везения и золотых побрякушек.
— Наверно, виновна во всем царица Греции. — Геспер отпустила служанок и принялась причесывать Майет. — Мой муж здесь, во дворце. Его послали сообщить царю, что вы живы.
— Не думаю, что убийц подослала царица Берениса. Я видела знак секиры на их туниках. Ведь это знак египетской царицы?
— Да, но царица Берениса могла приказать своим воинам переодеться в стражников царицы Артакамы, чтобы под их видом совершить злодеяние.
— Я попросила одного из стражников царя проводить меня домой, но, думаю, он тоже предал меня. Мы были в бедном предместье; когда произошло нападение. Я не знаю дорогу из дворца Птолемея, но запомнила, сколько времени мы добирались с тобой туда. Думаю, они хотели похитить меня, но… — Майет пожала плечами, — погибли так быстро, что я не успела разгадать их намерения.
Геспер уложила волосы Майет в виде короны и закрепила их серебряными булавками, выпустив по спине каскад завитков.
— Наденьте самые красивые украшения, накрасьте лицо. Вам следует как можно скорее помириться с царем Птолемеем. Он единственная ваша защита!
Майет посмотрела на нее. Совет Геспер был дельным, но она чувствовала, что молодая женщина говорила не все, что ей известно.
— Ты видела принца Кайана и варваров, сопровождавших его. Что ты думаешь о них?
Геспер покраснела.
— Я… я… — запнулась она. — Как вы и сказали, госпожа, они дикари. На них было интересно посмотреть, но…
— Ты не видела принца раньше?
— Нет, госпожа, не видела. Как я могла бы встретиться с ним? — Она поднялась. — Я должна идти. Мой муж будет ожидать появления царя. — Она крепко обняла Майет. — Возможно, я смогу прийти только после рождения малыша.
Майет кивнула.
— Я понимаю. Тебе надо позаботиться о своей безопасности и о своем ребенке. Со мной все будет в порядке.
— Обязательно помиритесь с царем, — сказала Геспер. — Только он сможет защитить вас. — Она обеспокоенно оглянулась. — Александрия — это змеиное кубло. Только самые сильные смогут выжить, госпожа.
— Спасибо. Я буду помнить об этом.
Через час явился Птолемей в сопровождении лучников, возниц и сорока своих лучших воинов. На его лице было написано раскаяние и радость.
— Я чуть не сошел с ума от тревоги за тебя, — сказал он, заключая ее в объятия.
Она стояла неподвижно, не сопротивляясь, но и не отвечая на ласку.
— Майет, ты обвиняешь меня в том, что…
— Не знаю. — Она оттолкнула его. — Меня уже дважды пытались убить!
— Ты решила, что это я? — Он выругался. — Разрази тебя демоны, ты мне дороже всего… — Он не смог договорить. — Прости меня, я был чересчур резок. Мне не следовало так обращаться с тобой.
— Да. Я не стыжусь своего положения, но я не уличная девка.
Он нахмурился.
— Мне показалось, что ты выставляешь меня посмешищем, когда так смотришь на… Неважно, главное — ты в безопасности.
— Разве? — Он попытался взять ее за руку, но она отняла ее. — Берениса или Артакама, а может, обе они пытаются убить меня.
Выражение его лица стало злым.
— Это, конечно, Берениса. Не удивлюсь, если…
— На хитонах солдат, напавших на меня, был знак секиры, знак царицы Артакамы.
Птолемей пробормотал проклятия.
— Вот бы не подумал… — Он покачал головой. — Я узнаю, кто виновен. Кто бы это ни был, он ответит за это. Я обещаю тебе.
— Я не могу оставаться здесь. Я хочу вернуться домой.
— Это невозможно. Я возьму тебя в жены, и как можно скорее.
— Я не стану вашей женой, Птолемей. Это несправедливо по отношению к вам.
Он сердито посмотрел на нее.
— Почему?
— Я не люблю вас.
Он снисходительно улыбнулся.
— При чем здесь любовь? Разве для брака нужна любовь? Ты что, настолько наивна, что веришь в бредни поэтов или в песни о вечной любви? Ты будешь моей царицей, Майет! Я сам короную тебя, и ты родишь мне много сыновей.
— Почему именно я? У вас есть другие жены. Что вы скрываете от меня, Птолемей? И почему тот бактриец…
— Хватит. Я вижу, ты расстроена. Я вернусь завтра, когда ты будешь более благоразумна.
— А если завтра я буду точно такой же?
— Тогда ты узнаешь, кто здесь царь. — Он холодно, поцеловал ее в лоб. — Спокойной ночи, Майет. Спи спокойно, и подумай, что ты теряешь, не подчиняясь моей воле.
Она проглотила слова, вертевшиеся на языке, и отвернулась от него.
— До завтра, милая жена.
— Почему? Почему же я не могу ничего вспомнить? — шептала Майет. Ответом было лишь стрекот сверчков и шуршание пальмовых листьев.
Не в силах переносить любопытные взгляды прислуги, она выгнала их из своих покоев и в одиночестве ходила по тропинкам сада. За всем этим скрывалась какая-то игра, но никто не раскрыл ей правил. Она ничего не чувствовала по отношению к Птолемею, а будущее казалось ей темным и неопределенным.
Кем была эта таинственная Майет? Как ей удалось завоевать расположение царя? И почему у нее не получалось принять жизнь, ради которой другие женщины могли бы пожертвовать всем на свете? Она была уверена, что правда притаилась в ее запутанных снах, но эти сны были вязкими и непроходимыми, как болота Нила.
В отчаянии она упала на колени и стала молиться.
— Помогите мне! — заклинала она. — Помогите мне найти выход!
Она ждала долго, надеясь получить знамение, но перед ней была лишь пустота. Измучившись, она побрела в покои и легла спать.
Но сон не приходил. Она металась и не могла найти себе места, начинала дремать и резко просыпалась. Ей слышались чьи-то шаги или чье-то присутствие в опочивальне. Но, открыв глаза, она не видела и не слышала ничего, в комнате никого не было.
