Моя толстая сестра несколько раз одобрительно кивнула, а мне на тот момент ну совершенно было нечем убить его, как он просил.
– В этом мире каждый человек по большому счету живет не в обществе, а на земле, – сказала я, – поясняю: на этой неповторимой и единственной планете, которая управляется и дышит по законам космоса и звезд. И никакие общественные правила и законы не имеют права распоряжаться хрупкими людскими судьбами.
– Мы люди маленькие, – тут же сказал луковица Вилли, отправляя себе в рот кусок жирного кальмара, – нам не с руки жить по законам звезд. Уж лучше мы соразмерим свою жизнь по придуманным людьми законам и тем самым не обретем на свои головы дополнительных хлопот о том, что мы что-то сделали не так, как полагается.
– И потом, – сказала моя сестра, – ничего страшного не происходит, посмотри на Нэнси: она улыбается.
Я посмотрела на Нэнси, она и правда улыбалась. Симпатичный Билл Корриган наклонялся к ней почти вплотную своим грузным туловищем и туманным взором ловил ее ускользающий взгляд. Он что-то шептал ей на ухо, наверняка всякие дерзости, и о чем думала в тот момент утонченная Нэнси, было известно только ей одной.
– Так что в конце концов мы с Вилли окажемся правы, вот увидишь, – докончила речь моя неугомонная сестра.
– Жизнь покажет, – сказала я и, не желая ее больше видеть, отвернулась в другую сторону.
Мою сестру это никак не остановило.
– Корриганы решили, что новобрачные пока не смогут поехать в свадебное путешествие, потому что еще не окончены работы по сбору урожая, – сказала Роза, – а потому медовый месяц Билл и Нэнси, скорее всего, перенесут на конец этого года.
Но это было слишком много для меня, а потому, когда кто-то из гостей пригласил меня на танец, я тут же пошла с ним на это сомнительное мероприятие. Хотя это противоречило моему воспитанию и мнению о танцах на улице между домами.
* * *
Через день после свадьбы ко мне пришла Нэнси. Я увидела на ее лбу едва заметные капельки холодного пота. Она была настолько бледна, насколько это было возможно при ее смуглом цвете кожи.
– Да у тебя лихорадка, дитя мое, – сказала я.
Нэнси меня не слышала.
– Он любит меня, – сказала она.
– Кто?
– Он, – еле выговорила Нэнси.
– Кто, – не поняла я, – Страшила Билл?
Нэнси несколько секунд смотрела на меня, вспоминая, кто такой страшила Билл.
– Нет, – вспомнив, в сердцах сказала она, – при чем тут Страшила Билл?
– Тогда кто? – вновь спросила я, хотя какая-то часть моего сознания уже начинала догадываться о том, что в жизни Нэнси случилось что-то непоправимое.
– Он, – сказала Нэнси, – Стив Рэндон.
Несколько мгновений я не могла сказать ни слова. Мало того, мне показалось, что Нэнси бредит. Потом я нашлась, что сказать.
– Не может быть, – сказала я.
Нэнси грустно улыбнулась.
– Да, – сказала она, – это так.
Нэнси все еще стояла около моей двери, прислонившись к ней. Я поняла: у нее не было никаких сил для того, чтобы двигаться дальше. Было удивительно, как она вообще дошла до моего дома, узнав, что ее любит Стив Рэндон.
Я подошла к Нэнси, взяла ее за руку и повела в глубь дома. Нэнси села в кресло, безжизненно откинулась на его спинку и закрыла глаза.
Я закрыла входную дверь на замок, сейчас было не время уделять внимание каким-нибудь непрошеным гостям, а тем более пускать сюда разыскивающих свою невестку Корриганов.
Я заварила Нэнси чай.
О том, что происходило в доме Рэндонов, мы с Нэнси могли только догадываться. Точно мы с ней знали только то, что Стив Рэндон прилетел в наш город рано утром на следующий день после свадьбы Нэнси.
Мы не знали о том, что он поймал такси в аэропорту и по пустынным утренним улицам на большой скорости поехал домой. Его дом с раннего утра был полон народу. Неугомонная Амалия Рэндон всегда приказывала горничным и поварам приниматься за работу как можно раньше, и с каждым днем делать больше, чем накануне.
Стив вбежал в особняк и бросил сумку с вещами прямо в холле. А потом он стал ходить по дому, открывать двери во все комнаты и растерянно оглядывать людей, встречающихся на его пути.
В одной из комнат дома он неожиданно обнаружил свою маму Амалию. Мама Амалия лежала в трагической позе на кровати и старательно умирала от бесчисленных страданий по поводу исчезновения мужа.
И хотя Амалия должна была еще несколько месяцев путешествовать по экзотическим странам и континентам, и еще ни разу не было случая, чтобы она прервала путешествие, Стив ничуть не удивился. У него не было в тот момент на это никаких свободных чувств.
Около Амалии Рэндон сидела верная подруга Клара, и на ее голове была надета тщательно продуманная траурная повязка.
– Привет, мам, – рассеянно сказал Стив Рэндон маме Амалии и тотчас вышел из комнаты.
Амалия и Клара удивленно переглянулись. Амалия Рэндон хотела спросить у сына, что случилось, но сдержалась, ведь она прикидывалась на этот раз как-то по-особенному больной. Ей нужно было уверить окружающих людей в том, что на этот раз у нее со здоровьем настолько плохо, что никакие самые невероятные события не смогут вернуть ей интереса и вкуса к жизни.
Однако когда Стив рассеянно заглянул в ее комнату в третий или в четвертый раз, любопытство Амалии одержало верх над притворством.
– Что случилось, Стив? – слабым голосом по правде умирающего человека спросила Амалия.
Стив недоуменно посмотрел на Амалию. Он не подозревал, что его проблемы могут разрешиться так просто, стоит спросить о них у кого-нибудь из окружающих.
– А где эта девушка? – спросил Стив.
– Какая девушка? – насторожилась Амалия.
– Эта девушка, – повторил Стив, – Нэнси Рубенс.
– Нэнси Рубенс, – не поняла Амалия, – зачем она тебе? Она у нас больше не работает, она вчера вышла замуж. Вчера? – уточнила Амалия у Клары.
– Вчера, – утвердительно кивнула головой Клара, все-то они знали.
Амалия испуганно проследила за изменившимся лицом сына и настороженно спросила:
– А что, собственно, случилось?
– Этого не может быть, – не слыша ее, сказал сам себе Стив.
– Чего не может быть? – еще больше разволновалась Амалия, – что, в конце концов, случилось?
От любопытства Амалия на какой-то миг забыла о том, как она серьезно на этот раз болеет. Она присела на кровати и впилась взглядом в лицо Стива.
– Этого не может быть, – повторил Стив, – ведь я люблю ее.
– Кого? – не догадалась сразу мама Амалия.
– Нэнси Рубенс, – сказал Стив.
