– Ну… - протянул я.
Ответ, конечно, не был шедевром, но в тот момент ничего лучшего не пришло мне в голову.
– Что «ну»? - уточнил Найджел.
Я понял, что он просто так от меня не отвяжется. Нужно было срочно придумывать что- либо более вразумительное, чем «ну».
– Ну… видите ли, Найджел, это письмо следует скорее расценивать как своего рода исследование ситуации в секторе частного телевидения в настоящее время. Это в некотором роде провокация, на которую я пошел для получения наиболее искренней и точно выражающей истинные чувства независимых продюсеров реакции.
Я прекрасно понимал, что он не верит мне ни на грош.
– Ну… а вы получили мои послания по поводу участия в передаче премьер-министра? По моему, переговоры с его канцелярией прошли просто на редкость успешно…
– Да, я их получил, - перебил меня Найджел, и на этом наша беседа, можно сказать, закончилась, если, конечно, не считать того, что напоследок Найджел «ободрил» меня, заметив, что если уж мне так плохо живется на Би-би-си, то я в любой момент могу подать заявление об уходе, а он со своей стороны может гарантировать, что рассмотрит его в кратчайшие сроки и, более того, примет положительное, устраивающее нас обоих решение. Потом добавил, что здорово разочаровался как во мне, так и в своем умении разбираться в людях. Он, видите ли, всегда считал меня человеком, верным Би-би-си (а кем еще, мать его, он мог меня считать?). В завершение разговора Найджел напел мне старую колыбельную песню о том, что старушка Биб - это одна семья, что работа в нашей корпорации - не часть карьеры, а вся карьера как таковая, и чтобы успешно выстроить ее, от счастливчика, оказавшегося в этих стенах, требуется некоторое количество искреннего корпоративного духа.
Ну да, конечно, мистер Найджел с «Гранада- телевижн», вы абсолютно правы и, само собой, не устанете все это повторять до того самого момента, когда освободится место кого-нибудь из ушедших на пенсию топ-менеджеров Четвертого канала или мистеру Мёрдоку придет в голову укрепить свою менеджерскую братию на одном из его таблоидных каналов человеком, имеющим опыт работы на государственном телевидении. Вы и тогда повторите, что Би-би-си - это, конечно, семья, но только семья, загнивающая и разлагающаяся изнутри, не способная сохранять далее свое единство. И вот из этой семейки, словно крысы с тонущего корабля, побежали во все стороны те самые уроды, без которых не обходится ни один семейный клан. Возглавит же очередь искателей более легкого и вкусного хлеба, разумеется, Найджел собственной персоной.
Полагаю, нет нужды говорить, что во время этой милой беседы вопрос о приглашении на ужин даже не затрагивался.
Дорогая Пенни.
Сегодня получила фотографию Гертруды. По правде говоря, меня несколько разочаровало, что в конверте оказался тот же самый снимок, что и в газете. Я думаю, что для рассылки можно было приготовить хотя бы несколько разных кадров. Это же все-таки не бесплатно делается. Остается утешать себя тем, что присланная копия отличается гораздо лучшим качеством, чем фото в газете.
Знаешь, Пенни, я вынуждена признать, что несколько обеспокоена возможной реакцией на мой поступок (я имею в виду участие в коллективном удочерении очаровашечки Гертруды) со стороны некоторых людей - например, моей мамы, у кото рой экологическое сознание совсем не так развито, как у меня. С них станется предположить, будто мое участие в этой акции продиктовано всепоглощающим желанием иметь собственного ребенка. Так вот: я со всей ответственностью заявляю, что это не тот случай! Исчезновение горных горилл - это трагедия глобального масштаба, и мое посильное участие в ее решении является поступком гражданским и, я бы даже сказала, политическим.
Дневник!
Люси вставила в рамку фотографию детеныша гориллы и повесила ее над камином. Когда я поинтересовался, с чего бы это вдруг, она объявила, что мы некоторым образом ее усыновили. Дожили! Честно говоря, я начинаю беспокоиться, оказывает ли неудовлетворенный материнский инстинкт Люси положительное воздействие на ее психику. Но самое интересное даже не в этом. С первого взгляда на этого младенца гориллы (зовут его, кстати, Гертрудой) я ясно понял вот что: эта обезьяна - прямо копия Катберта, сына Джорджа и Мелинды, хотя, может быть, Катберт полохматей будет.
После работы заглянул в клуб-бар нашей корпорации. В последнее время это заведение наводит на меня тоску. Его перепродали какой-то сети кафе и пабов, и теперь оно называется то ли «Трясуны», то ли «Плясуны». А может, «Ползуны».
По правде говоря, я не в состоянии запомнить это название. Всякий раз, как мне приходит в голову прочесть, что написано на картонках, подкладываемых под пивные кружки, выясняется, что я уже слишком пьян, чтобы разбирать печатный текст. Другое дело - чайный домик, в который превратили бывший бар Первой студии. Чай так чай. И я прекрасно знаю, что называется эта забегаловка «Приют бродячего актера». Ну, да дело не в этом. Захожу я, значит, сегодня в бар и натыкаюсь на Джорджа и Тревора. Они что-то оживленно обсуждали, но, заметив меня, замолчали на полуслове. Ситуация получилась весьма неловкая. Я-то понимаю, к чему все идет. Ясное дела, история о том, в какое дерьмо я вляпался по собственной оплошности с главным редактором-координатором, уже стала всеобщим достоянием. Ждать осталось совсем недолго: скоро этот сюжет (слегка обработанный) выплывет в какой-нибудь передаче в виде комедийной репризы или особо веселой подставы в «Скрытой камере». Для меня, понятно, добром это не кончится.
Остается утешаться тем, что эти прискорбные события заставили меня совершенно забыть о предстоящем анализе спермы.
Дорогая Пенни.
Сэм сегодня явно не в духе. Видно, что он здорово переживает по поводу конфликта с этим выскочкой - главным редактором-координатором канала. (Кто, как не полный кретин, мог потратить семь миллионов государственных денег на экранизацию «Поминок по Финнегану»?[1]«ПОМИНКИ ПО ФИННЕГАНУ»! Представляешь себе, Пенни? Ну, что там экранизировать? Это и читать-то невозможно. В дорожной карте Бирмингема и то проще разобраться. А тут - семь миллионов! По-моему, вышло по миллиону фунтов на каждого потенциального зрителя. Я позволила себе эту шутку на прошлогодней рождественской вечеринке. Джордж хохотал просто до упаду, зато Сэм как в воду глядел: он еще тогда поморщился и незаметно одернул меня, посоветовав думать, прежде чем шутить, а еще лучше - и вовсе прикусить язык.)
Мне действительно очень жаль Сэма. Он явно здорово переживает из-за того, что случилось, но я просто не представляю, как ему помочь. Странный он все-таки человек (как, впрочем, и все мужчины). Судя по его поведению, никакая помощь ему не требуется. Все, что ему нужно, - это чтобы его оставили в покое и не мешали читать газету (черт бы ее побрал!). Случись такое со мной, мне нужно было бы внимание, всяческие проявления сочувствия, настойчивые попытки утешить меня и развеселить. Я вообще считаю, что люди должны относиться друг к другу с большим вниманием и участием. А Сэм, наоборот, не требует никакого сострадания к себе, но и не слишком спешит проявить заботу о других. Иногда это бывает очень неприятно, особенно когда мне действительно нужны помощь и участие. Сегодня я попыталась завести разговор на беспокоящую его тему - хотя бы для того, чтобы дать ему выговориться и, может быть, прийти к каким- нибудь конструктивным выводам. Не тут-то было! Он знай себе потягивал пиво и отпускал идиотские шуточки насчет того, что если у нас все- таки будет ребенок, то ему придется идти работать лет с семи, потому что, видите ли, его семья будет жить в беспросветной нищете. Ха-ха-ха. Очень смешно. А если серьезно, то впечатление такое, будто скоро мы действительно будем не только бездетной парой, но еще и малообеспеченной семьей, нуждающейся в льготах и пособиях. Замечательная перспектива.
