Выйдя в большой зал Московского вокзала, она вновь, как в детстве, испытала ощущение, которое сама называла «приездом Алисы в Зазеркалье». Поскольку этот зал был точной копией такого же зала на Ленинградском вокзале в Москве, ей всегда казалось, что она никуда не уезжала и не приехала, а просто прошла сквозь время, а Москва и Питер — это один огромный город, разделенный невидимой волшебной стеной.
На привокзальной площади взяла такси и поехала к себе на Гражданку. Окончательно проснувшись, стала перечислять в уме дела, которые надо сделать как можно скорее — первым делом на работу, где ждет незавершенный рекламный ролик для «Фармасьютикал продактс», забрать вещи из химчистки, если их еще не сдали в ломбард, заплатить за квартиру и свет…
Такси въехало в зеленый двор, Катя расплатилась, взяла сумку и побежала за угол, к подъезду.
У невысокой оградки стояла запыленная «Нива-шевроле». Положив обе руки на руль и уронив на них голову, в машине спал Николай. На заднем сиденье развалилась Марианна, вылизывала переднюю лапку, жмурилась.
— Ты-то как сюда попала, Мурочка? — шепотом спросила Катя.
Марианна посмотрела равнодушно, потянулась во всю длину сиденья.
Катя протянула руку в открытое окно, погладила Николая по голове. Он тут же проснулся, как от толчка. Смотрел на нее покрасневшими глазами, потом крепко потер обеими ладонями лицо.
— Ты сумасшедший? — тихо спросила Катя.
— Ну вроде того, — хрипло сказал он и улыбнулся: — А чего тут ехать-то, шестьсот километров.
— Ну ты даешь, я же тебе телеграмму-то посылал, забыла? Хорошо бы душ с дороги, а то я пропылился насквозь. Есть у тебя душ-то?
— Есть у меня душ, — медленно сказала Катя. — А ты зачем приехал?
— Как это зачем? За тобой, — серьезно ответил он. — Сколько тебе времени надо собраться?
— Нет, ты точно сумасшедший! — засмеялась Катя.
Боцман Арчибальд
Хорошо было бы что-нибудь съесть. Тут, на окраине, среди бетонных заборов, запахов металла и бензина, ловить нечего. Но если перебежать большое шоссе, свернуть налево, к рынку стройматериалов, добежать до противоположного конца, там, среди тонаров и павильонов, среди контейнеров с отходами, среди галдящих над хлипкими столиками убогих кафешек местных обитателей, уж наверняка найдется что-нибудь съестное. А может, добрая Фарида, громко костеря подвыпивших грузчиков и покрикивая на нерасторопных поварих, вынесет ближе к ночи костей… Тогда сытный ночлег обеспечен точно.
За ним, как всегда, увязались два молодых кобелька — куда от них денешься. Всюду бегут следом, хоть и на почтительном расстоянии. Но он уже привык — точнее, сам приучил. Вперед не сунутся, но точно знают, что за ним не пропадешь.
Он подлез под бетонный забор — приличный лаз был прокопан тут еще с лета, а снег примят частыми вылазками, растоплен и отполирован брюхами собак, поскольку зимой дыра стала существенно уже. Потом по узкой глубокой тропе добежал до шоссе, протрусил вдоль ограждения. Слева в синеющих мартовских сумерках сплошным потоком шли на Москву огромные фуры, справа шоссе было пустым. Он дождался промежутка между двумя фурами — водитель второй вроде даже притормозил — и рванул через шоссе.
Страшный удар пришелся в правый бок на уровне передней лапы. Глухо стукнулся о металл череп, звезды взлетели перед глазами жутким фейерверком, и свет померк.
Джип занесло, когда Стас машинально ударил по тормозам, почувствовав удар. Тяжелый автомобиль юзом проехал еще метров пятьдесят и остановился, едва не уткнувшись в боковое ограждение.
«Господи, неужели бомж какой сунулся под колеса, только не это! — пискнуло в голове. — Да, сейчас ко всем твоим неприятностям только ДТП и не хватало». Стас стукнул в сердцах по рулю, открыл дверцу. Слева, недовольно сигналя, промчался грузовик — ну да, из-за снега на обочине проезжая часть сузилась, а он неосторожно распахнул дверь на всю ивановскую. Еще раз обругав себя, Стас вылез из машины, пошел назад.
Метрах в шестидесяти увидел совсем не то, чего боялся. У двойной сплошной лежал крупный лохматый пес — похоже, мертвый. Переждав поток машин, Стас наклонился. Из-под лобастой башки натекла лужица крови, правая передняя лапа нелепо вывернута. Стас постоял рядом, закурил: жалко псину, но что поделать, сам виноват — кто же перебегает шоссе в таком потоке?
Хотел уже идти, но пес вдруг зашевелился, открыл глаза.
— Ну ты чего, парень? — склонился над ним Стас. — Ты живой, что ли?
Пес, не поднимая головы, ощерил зубы и глухо зарычал.
— Ну, я же не нарочно, ты сам сунулся под колеса, я тебя не видел. — Стас снова выпрямился. — Ну что теперь делать-то? Давай я тебя на обочину, что ли, отнесу?
Поднял вялую тушу, пачкая рукав куртки кровью. Пес оказался намного легче, чем он предполагал — тощий, наверное, только шерсть густая, вот и кажется крупным. Пес дрыгнул задними лапами — вроде попытался вырваться, но сил не хватило.
— Да ладно, чего ты, может, еще отлежишься.
Стас донес собаку до обочины, положил на снег. Постоял немного, повернулся и пошел к машине. И тут вдруг пес завыл — негромко, не напоказ, но так безнадежно, что он остановился, словно в спину воткнули ножик.
— Да чего ты, не плачь, — вернулся он к собаке. — Давай уж я тебя до ветеринарки довезу какой-нибудь. Может, все не так плохо, не скули.
Стас снова поднял собаку на руки, донес до машины, положил на пол у задних сидений — пес вытянулся чуть не на всю ширину машины, глухо и негромко поскуливая.
— Ну что, лапа сломана — шину поставил, на голове рваная рана — зашил, а так ушиб, конечно, сильный. Но может, и отлежится, собака еще молодая, только истощенная сильно. — Пожилой ветеринар, пузатый и одышливый, выписал рецепт на обезболивающее, с сомнением посмотрел на Стаса. — Вы ж сами уколы-то делать не будете, поди?
— Да не умею я. — Стас виновато пожал плечами. — Но это не проблема, найду кому колоть.
— А, ну если не найдете, позвоните — пришлю практикантку. Девица молодая, но толковая, инъекции хорошо делает. И вообще звоните, если хуже ему будет, а швы снимать надо будет через неделю или дней десять. Тогда сами привезете. — Ветеринар взял в руки какую-то карточку. — А как кличка-то собаки?
— Да не знаю я! — Стас снова пожал плечом. — Я ж говорю, под колеса сунулся на шоссе, он не мой. Скорее всего, бродячий, вон весь в колтунах каких-то, тощий… Ну, я его подлечу, подкормлю, а потом на место отвезу, мне-то он ни к чему, я неделями дома не бываю.
