— Остальное — по завершении.
Лютер взял конверт, сунул его в карман темных джинсов, осушил стакан с пивом и вышел, не произнеся больше ни слова.
Глава 18
Макейди на цыпочках вышла из ванной, еще не обсохнув после душа, и замурлыкала в такт знакомой мелодии, звучавшей по радио. Она упорно старалась не замечать следов черного порошка, которые были видны до сих пор. Вечерняя пробежка здорово взбодрила ее, и она почувствовала, что наконец избавилась от тяжкого бремени печали. Чистые влажные ноги заскользили по полу, когда она машинально пустилась в пляс. Мак не собиралась уступать страху и неудачам. Ей необходимо было снять напряжение, и она сделала музыку погромче.
Когда прозвучали последние аккорды мелодии, диктор напомнил, что она настроена на волну «Трипл Джей».
— В сегодняшних новостях… — говорил диктор. — В городе нарастает паника в связи с тем, что сиднейский серийный убийца все еще на свободе…
Мак бросилась к радиоприемнику. Пол был влажный, и она поскользнулась, с грохотом рухнув на пол.
Между тем сводка новостей продолжалась:
Последняя жертва, девятнадцатилетняя фотомодель из Канады Кэтрин Гербер…
С лица Макейди, распластанной на полу, мигом сошла улыбка. Кэтрин. Не было спасения от этих постоянных напоминаний. Радио. Телевидение. Заголовки на первых полосах газет. Мак убрала с лица волосы и увидела кровь на ноге.
Совсем как у Кэтрин.
… третья жертва была обнаружена зверски расчлененной…
Макейди старалась не слушать. Лицо ее стало мертвенно-бледным. На полу остались пятна крови. К голосу диктора добавился телефонный звонок, но она не могла двинуться с места, загипнотизированная зрелищем красных пятен на полу.
Ей казалось, что кровь источает запах металла и разлагающейся плоти. И она была такой же пугающе красной, как и кровь на теле Кэтрин. Мак зажмурилась, и, когда открыла глаза, море крови отступило, остались лишь безобидные струйки на ногах. Тропинка из крошечных капель крови вела прямо к душу.
— Чертова бритва! — закричала она, когда поняла, откуда взялась кровь.
К пятому звонку ей удалось подняться с пола и пересечь комнату. Она и не думала брать телефонную трубку. Прежде всего ей хотелось выключить радио.
…как заявляют в полиции…
Радиосигнал, словно сжалившись над ней, заглох, стоило ей нажать на кнопку. Когда вновь зазвонил телефон, Макейди сняла трубку.
— Алло?
Щелчок.
Она в ярости швырнула ненавистный аппарат, и он, пролетев по комнате, с треском ударился о стену. Дыша размеренно и спокойно, Макейди потянулась за полотенцем и вытерла ноги, стараясь не задеть кровоточащую щиколотку. Стоило сердцебиению вернуться в норму, как Макейди снова встрепенулась, услышав громкий и непривычный зуммер. Она не сразу догадалась, что это за сигнал — впервые кто-то воспользовался домофоном.
— Алло?
— Это детектив Флинн. Можно с вами переговорить?
Детектив Флинн?
— Я… сейчас не лучшее время.
Она вдруг ощутила себя слишком обнаженной.
— Вы не одна?
— Нет, я просто только что вышла из душа. — Она посмотрела на часы: было почти девять вечера. — Вам не кажется, что поздновато для визита?
— Я могу подождать, пока вы оденетесь.
— Это так важно?
— Да.
Перестань же издеваться над человеком, Макейди!
— Хорошо. Я сейчас оденусь. Подождите.
Макейди повесила трубку домофона и бросилась поднимать с пола телефон. Она поставила его на место и побежала в ванную, чтобы стереть с ног кровь. После этого натянула джинсы и свитер. Она как раз застегивала последнюю пуговицу на джинсах, когда опять загудел домофон.
— Вы еще здесь? — крикнула Макейди.
— Да, — отозвался голос Флинна.
— Тогда поднимайтесь.
Уже машинально она заглянула в зеркало и проверила макияж, подправила мокрые волосы, которые убрала в тугой узел. По ее лицу все равно было видно, что она плакала, но вид у нее был все-таки не такой ужасный, как ей казалось. Когда она открыла дверь, Энди улыбнулся ей. На нем был красивый, хотя и слегка помятый однобортный синий костюм.
— Извините за беспокойство. Я был в вашем районе и… мм…
— Входите, пожалуйста, — сказала она и, отступив, быстро отвернулась, так чтобы он не успел заметить ее припухших глаз. Ей не хотелось, чтобы он знал, что она плакала. — Извините, если я была резка вчера вечером, — бросила она через плечо, направляясь в кухню.
— У меня просто вырвалась эта глупость. Совершенно не к месту. Я прошу прощения, — сказал он.
— Хорошо. Что ж, я рада, что мы… мм… понимаем друг друга. Чем я могу вам помочь?
Энди встал в дверях кухни.
— Как я уже сказал, я был в вашем районе, и мне нужно задать вам несколько вопросов. Тони Томас болтался возле вашей двери. Я хотел узнать, не докучает ли он вам.
— Да не очень, — ответила она, не поворачиваясь к нему.
— Не очень? Как это понимать?
Она молчала.
— Эй! Вы в порядке?
Она обернулась к нему.
— Не совсем, — коротко сказала она.
Выражение лица Энди полностью утратило профессиональную деловитость, когда их взгляды встретились. Он подошел к ней и осторожно накрыл ее руку своей.
— Эй, все хорошо. Вы очень хорошо держитесь.
— Я не уверена, — сказала она, разозлившись на то, что губа предательски задрожала, а она никак не могла остановить эту дрожь.
— Тогда поверьте мне на слово. Я повидал немало полицейских, которых подобные дела ломали. Вы очень сильная.
Мысли ее путались, а тело требовало недопустимого. Ей хотелось оказаться в его объятиях, и чтобы он крепко прижал ее к себе. Хотелось ощутить вкус его губ.
— Я… ээ… — Она убрала свою руку, подавляя искушение. — Со мной все в порядке, правда. А о чем еще вы хотели спросить?
Энди, словно повинуясь ей, отстранился и убрал руки в карманы.
— Макейди, что нужно было от вас Тони Томасу?
— Ну…
Он стал серьезным.
— Макейди.
— Хорошо, — сказала она. — Если вам это действительно так важно, вчера он сам напросился на ланч, вломился ко мне с букетом цветов, подтвердил свою репутацию слизняка и ушел отсюда в слезах.
— В слезах? — Энди, казалось, был потрясен. — Господи, Макейди! Он ведь подозреваемый. Не знаю, что вы затеяли, но умоляю: остановитесь. Я не хочу, чтобы вы были вовлечены в это дело.
