блеска, покрытого письменами, камня тускло светились по контуру. Отличались только обилием и размерами установленных в них кристаллов. Вблизи сильно пахло озоном и казалось, что арки издают звук, похожий на тихий перезвон колокольчиков. Из небольшой комнаты, выделенной леткой невысокой перегородкой, доносился смех и разговоры. Гвардейцы, завидя Ройстина, сразу же подскочили и выстроились, одёргивая на ходу мундиры. Наместник поприветствовал каждого и попросил открыть для нас переход. Я с интересом наблюдала за подготовкой: один из гвардейцев подскочил и начал менять кристаллы местами, и в конце манипуляций арка зажглась. В прямом смысле. Арка горела ярким пламенем, а за ней виднелся другой «станционный пункт». — Я туда не пойду, — попятилась я. — Я не цирковой тигр, чтобы прыгать через кольцо. Дарий закатил глаза — Тереза, это всего лишь переход. Ты ещё не видела континентальныеЯ замотала головой. Жуткий, иррациональный страх поднял голову: грудь стиснуло словно обручем, воздуха не хватало. Не могу и всё. Точка. Перед глазами заплясали черно-красные мушки.
— Что-то не так? — встревоженно поинтересовался подошедший Ройстин. — Всё в порядке. У Терезы лёгкая паника. Сейчас всё пройдёт, — Дарий не сводил с меня внимательного взгляда. Он обхватил моё лицо ладонями — Смотри мне в глаза. Это — как пройти из одной комнаты в другую, только уши заложит… — Дар… Я… не могу. — прошептала, глядя на Дария и смаргивая набегающие слёзы. Дарий на миг крепко зажмурился — Прости. — За что? Он стёр большими пальцами слезы с моих щёк и внезапно закинул мои руки себе на плечи. Горячие крепкие руки сомкнулись вокруг меня, обвивая талию и фиксируя голову. Запах чистого мужского тела заполнил лёгкие. Я открыла рот, чтобы возмутиться и… Мои губы смяли требовательным поцелуем. Дёрнулась в попытке вырваться, но мягкие губы усилили напор, то дразня, то лаская, то требуя подчиниться. Меня потянули в сторону. И я, ведомая, словно в танце-прилюдии, сделала шаг, и ещё. Дарий не отпускал и я… Потерялась. Лёгкий шум в ушах, шок и барабянящий пульс. Я потянулась за этой лаской, нежной, манящей, и сама прихватывала губами, покусывала в ответ. И, когда почувствовала бедром его возбуждение, меня прострелило молнией. Да!.. — За это. — сиплый голос прохрипел возле уха. Моих глаз коснулись горячие губы. — Давай, открывай глазки. Лишившись жара настойчивых губ с усилием разлепила веки. — А? — постаралась сфокусировать пьяный взгляд на Дарии. — Твоё лицо… Откуда у тебя шрам? — проскрипела пересохшим горлом и поперхнулась. Я коснулась пальцем левого виска незнакомого темноволосого мужчины с хмельным взглядом, облик которого на мгновение проступил сквозь привычное, такое знакомое лицо Дария, и тут же растаял. Моя ладонь скользнула на его грудь, в которой тяжело бухало сердце. — Упс…Ты опять такой же…Тело мужчины под моими ладонями на миг закаменело и почти сразу расслабилось. — Я со всем разберусь. Пойдём. — он переватил и крепко сжал мою руку и вновь потянул за собой. Я, ещё витая в облаках после поцелуя, шагнула следом на подгибающихся ногах. Обвела осоловелым взглядом вокруг — так, получается, Дарий отвлёк меня. И перевёл нас в столицу… — Спасибо. — буркнула я. И почему в моём голосе столько обиды и разочарования?
Глава 27. Тереза
Просыпающуюся столицу, которая называлась Моосша, посмотреть не получилось.
Стоило мне заикнуться на тему экскурсии, как Дарий тут же клятвенно пообещал, что позже свозит меня в любое место, которое я выберу на карте. Няш проскользнул вместе с нами. Люди, завидев «приветливую» морду животного, шарахались в стороны.
В следующий «вокзал» нас не впустили, пока Дарий не «уменьшил» Няша. Точнее, пока он не уговорил это сделать самого «малыша», когда мы разместились в одном из укромных уголков ближайшего парка. Как? Без понятия.
Лапушка Няш теперь был похож на забавного пражского крысарика, и с него же размером. Без сюрпризов не обошлось. — Да-ар! Почему он такой тяжёлый? — я, в порыве умиления и желания потискать, попыталась взять на руки «свою прелесть» и едва не надорвалась. От натуги. Дарий стоял и давился смехом, наблюдая за моими «танцами» вокруг Няша, довольно завалившегося на спину и подставляющему под ласку пузико. В глазах магистра плясали бесенята. Он поправил, так бесящим меня, международным неприличным жестом очки, и менторским тоном произнёс — Видимые изменения размеров тела, а также его массы, в зависимости от вида существа, не влияют на его фактические размеры и вес, и являются всего лишь иллюзией. Если упростить, то масса остается неизменной. А так как он наполовину химера, твой питомец может менять внешний вид по своему желанию. Позже объясню, что к чему. Я изумленно рассматривала зубастую улыбку «деточки», радостно рванувшей за бабочками по ухоженной клумбе в цветущие заросли. Середина роскошного куста была безжалостно сметена в мгновение ока, а сама клумба выглядела так, словно на ней порезвилось стадо слонов. Надо ли говорить, что мы, как двое нашкодивших подростков, бежали с «места преступления»? Няш, в образе того же крысарика, бежавший следом, топал, словно заправский конь. Следом неслась разноголосая ругань и, по воздуху, пара настоящих хворостин, так что во второй портал мы буквально «влетели». Мы сделали еще четыре прыжка через стационарные порталы в менее крупных городах. После прыжков в пространстве в ушах шумело, голова кружилась, к горлу подкатывала муть, И в целом самочувствие было скверным. — Так каждый раз будет? — просипела я, когда рассталась со скудным содержимым желудка после второго перехода. Хмурый Дарий протянул мне фляжку с водой и потащил гулять. — Реакция на перемещения индивидуальна. Ты не привыкла, это во первых. А во вторых… — он задумчиво протянул, — Мне кажется, что ты многого о себе не знаешь и среди твоих предков потоптался кто-то из наших.
Я мазнула по Дарию испуганным взглядом и тут же спрятала его под ресницами: если первой заповедью была — призыв защитника в непредвиденных обстоятельствах (не удачная попытка, кстати), то вторая гласила — молчать. Уходить в «несознанку» при любом случае. И вторую заповедь я нарушила, когда осталась наедине с Шонкаром. Дарий даже не представляет, насколько близок к моему разоблачению.
Чем дольше я находилась в этом мире, тем больше у меня вопросов появлялось к своему прошлому. Сейчас я очень жалела, что беспечно отмахивалась от бабушки каждый раз, когда она хотела что-то мне рассказать. Как она говорила — исповедоваться. Незадолго до своей смерти она стала часто предаваться воспоминаниям, всё больше походившим на безумные сказки, а потом…
