Не знаю, подумаю, как сформулировать свои мысли для этого старого нациста.
Поехали дальше, посмотрю, что ещё за историю он прислал.
Глава 9
Следующая история представляет собой литературную обработку реального случая, который, с его слов, произошёл с Бирхоффом и его сослуживцами, в первой половине 1944-го года на Украине.
Повествование ведётся от лица двух ветеранов восточного фронта Франца и Гельмута — неразлучных друзей Бирхоффа, с которыми он прошёл почти всю войну.
Данный эпизод интересен тем, что в нём солдаты Вермахта пересекаются с зондер — командой карателей. Мало вероятно, что здесь имеется ввиду отмороженная бригада Оскара Дирлевангера, но не суть, и без него в подчинении СС и СД хватало подобных ублюдочных формирований.
Вот собственно и сам текст.
«Весна 1944г. Украина».
Нашу потрепанную и едва живую дивизию вывели с фронта. Точнее, не всю дивизию, а только два полка, которые, в итоге, свели в один и тот не полного состава.
Остальная часть дивизии всё ещё находилась на фронте, передавала позиции тем, кто прибыл нам на смену. Мы с Францем были счастливчиками, мы были уже в тылу, в составе тех, кого вывели.
Я курил третью подряд сигарету, старался забить чувство голода никотином и просто наслаждался такой непривычной и казавшейся дикой тишиной. Воздух, который не прошивают пули и не сотрясают разрывы был каким-то чужим, словно таил в себе подвох.
Нашу роту расквартировали в деревне Обанино - большая и грязная деревушка, в которой каждый дом был похож один на другой. Жители были явно нам не рады, предпочитая общаться исключительно через своего старосту и полицейских из числа местных.
Франц молчал и ковырял кончиком ножа землю, видимо не зная, как убить время и чем занять руки. На войне мы научились каждый день убивать врагов, но так и не научились убивать время, которое тянулось всегда мучительно долго. Только в отпуске или госпитале оно приобретало свойство лететь с немыслимой скоростью.
Больше чем возможности подкрепиться и набить брюхо, мы ждали баню, мы нормально не мылись уже чёрт знает сколько времени. Я носил с собой в кармане тощий и грязный обмылок, такой же грязный как моё небритое лицо, носил, чтобы не забыть, как вообще выглядит мыло.
На третий год этой войны мы оскотинились. Непрерывные бои не оставляют времени на то, чтобы следить за собой, и многие махнули на это рукой. Личные наборы бритвенных принадлежностей потеряны или выменяны на табак, который всегда в дефиците, в надежде на то что армейский каптёр выдаст новые, а он взял и не выдал…
Сладкие времена подошли к концу, Вермахт теперь не думает о своём солдате и не вытирает ему сопли. Если хочешь что-то получить, нужно это выпросить, выходить, выбить или украсть.
Да и мы уже не похожи на образец для парада, скорее на злых, грязных и голодных окопных крыс. Но сегодня у крыс праздник, сегодня у крыс баня.
Перебрасываясь ленивыми фразами мы с Францем пускали дым в густой и тихий воздух, пока, Франц не ткнул меня в плечо:
-Гельмут, смотри.
Мы увидели, как в деревню, растянувшись как толстая, грязно-желтая гусеница вползает колонна грузовиков. Опытному взгляду было достаточно нескольких секунд, чтобы понять, что это не грузовики Вермахта.
Всего несколько признаков, помимо обозначений на самих машинах - смех, крики и куча барахла, которое вместе с личным составом трясется в кунгах, говорили о том, что это «лесники».
«Лесниками» мы называли тех, кто рыщет по лесам в поисках стоянок диверсионных и партизанских групп повстанцев и якобы прикрывает наши спины.
На деле же, мы считали, что весь этот не знающий армейского устава сброд, которому место в тюрьме или на рудниках, по какой-то неведомой и нелепой ошибке получил в руки оружие, за даром ест паёк и потребляет ресурсы, которых нам так не хватает на фронте.
-Ну, что скажешь, Гельмут? К чему они здесь? Думаешь проедут мимо или дела так плохи, что нас пополнят этими свиньями?
