Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
Тон монаха-лекаря был исполнен глубокого почтения, но почему-то, разговаривая с ним, я чувствовал себя невежественным пациентом, который не в состоянии перечислить признаки мучающего его недуга. Несмотря на свою странную наружность, этот человек внушал мне нечто вроде благоговейного трепета.
— Мне сообщили, что вы заботитесь о сохранении тела убитого эмиссара?
— Да, это так. Оно находится на мирском кладбище, в одном из склепов.
— Нам бы хотелось осмотреть его.
— Это можно сделать в любое время. Но вероятно, сначала вы пожелаете умыться и отдохнуть после долгого пути. Я так полагаю, ужинать вы будете у аббата?
— Нет, я думаю, нам будет удобнее принимать пищу вместе со всеми монахами, в трапезной. Но вы правы, прежде всего, нам необходимо отдохнуть хотя бы час. Скажите, брат, — добавил я, вспомнив диковинную книгу, — по рождению вы мавр?
— Я родился в Малаге, — с неспешным достоинством сообщил монах. — Теперь она принадлежит Кастилии, но в год моего рождения еще являлась частью Гранадского эмирата. Когда Гранада в тысяча четыреста девяносто втором году вошла в состав Испании, мои родители приняли христианство, но жизнь их от этого не стала легче. Вскоре мы перебрались во Францию и обосновались в Лувене, городе, где проживали представители различных народов. Разумеется, родным языком моих родителей был арабский.
Пока брат Гай говорил, на губах его играла легкая улыбка, но угольно-черные глаза смотрели пронзительно и жестко.
— Значит, вы изучали медицину в Лувене?
— Да, именно там.
Я был поражен, так как знал, что тамошний университет относится к числу наиболее престижных в Европе.
— Человек, получивший столь блестящее образование, мог бы служить при дворе короля или знатного вельможи, а не в отдаленном монастыре, — заметил я.
— Вы правы. Однако, будучи испанским мавром, я постоянно сталкивался с различными затруднениями. В течение нескольких лет я перескакивал с места на место, подобно теннисному мячу, который так ловко гоняет ваш король Генрих. — На губах его вновь мелькнула улыбка. — Я кочевал и по Франции и по Англии. Дольше всего, на целых пять лет, я задержался в городке Молтон, что находится в Йоркшире. Поэтому, прибыв сюда два года назад, я назвался Гаем из Молтона. И если слухи, которые ходят по монастырю, соответствуют истине, вскоре мне вновь предстоит отправиться в путь.
Я вспомнил, что брат Гай относится к числу немногих избранных, которым была известна истинная цель приезда Синглтона. Должно быть, мысль эта отразилась в моих глазах, потому что монах утвердительно кивнул.
— Не буду больше утомлять вас своим рассказом, — сказал он. — Идемте, я провожу вас в комнату для гостей, а через час зайду и отведу вас в склеп, где хранится тело эмиссара Синглтона. Прах несчастного ждет христианского погребения, — произнес он с глубоким вздохом и осенил себя крестом. — Душе убиенного, который перед кончиной не имел возможности исповедоваться и причаститься Святых Тайн, трудно обрести покой. Будем же молить Господа, чтобы подобная участь нас миновала.
ГЛАВА 7
Комната, которую нам предоставили в лазарете, оказалась небольшой, но удобной и уютной. Стены ее были обшиты деревянными панелями, пол покрывали свежие тростниковые циновки. В очаге, перед которым стояли кресла, весело горел огонь. Когда брат Гай привел нас в комнату, мы застали там Элис — она как раз выкладывала чистые полотенца рядом с кувшином теплой воды. В жарко натопленной комнате лицо и обнаженные руки девушки порозовели.
— Я подумала, господа, что вам захочется умыться с дороги, — произнесла она, почтительно потупившись.
— Это именно то, в чем мы сейчас нуждаемся более всего, — откликнулся я, улыбаясь и пытаясь поймать ускользающий взгляд девушки.
— Я, прежде всего, нуждаюсь в чем-нибудь, что помогло бы мне согреться, — с ухмылкой сообщил Марк.
Элис еще ниже опустила голову, а брат Гай бросил на Марка строгий взгляд.
— Спасибо, Элис, — кивнул монах. — Ты можешь идти.
Девушка поклонилась и выскользнула за дверь.
— Надеюсь, здесь есть все, что вам понадобится, — сказал брат Гай, обводя комнату глазами. — Я сообщу аббату, что вы будете ужинать в трапезной.
— Прекрасная комната, — заверил я. — Мы очень признательны вам за ваши заботы, брат.
— Если вам что-нибудь потребуется, обратитесь к Элис, — произнес монах и вновь сурово посмотрел на Марка. — Но прошу вас, не забывайте о том, что у нее много хлопот по уходу за больными и престарелыми монахами. Она — единственная женщина в монастыре, за исключением нескольких старух, что помогают на кухне. И она находится под моим покровительством и защитой.
Марк вспыхнул, а я поклонился монаху-лекарю и почтительно сказал:
— Мы примем это к сведению, брат.
— Благодарю вас, господин Шардлейк. А теперь, если не возражаете, я вас оставлю.
— Заплесневелый извращенец, — проворчал Марк, когда дверь за монахом закрылась. — Надо же, на его драгоценную Элис даже взглянуть нельзя! А ей, между прочим, это было очень даже приятно.
— Он несет за девушку ответственность, — отрезал я. — И не желает, чтобы всякие легкомысленные юнцы приводили ее в смущение.
Марк, не слушая меня, сокрушенно рассматривал единственную кровать. То было старинное двухъярусное сооружение, где под широкой постелью хозяина находится выдвигаемое на колесиках деревянное ложе для слуги. Марк незамедлительно выдвинул его, угрюмо ощупал тонкий соломенный тюфячок, а потом сбросил плащ и уселся, вытянув ноги.
Я тем временем склонился над тазом и принялся с наслаждением плескать в лицо теплой водой. Откровенно говоря, я чувствовал себя до крайности усталым; перед глазами у меня кружились новые лица, которые мне довелось увидеть за последние несколько часов.
— Слава Богу, мы, наконец, одни, — простонал я, опускаясь в кресло. — Клянусь ранами Спасителя нашего, я смертельно устал.
Марк обеспокоенно взглянул на меня.
— У вас опять разболелась спина, сэр?
— Надеюсь, завтра мне станет лучше.
— Вы уверены? — не успокаивался Марк. — Здесь есть салфетки, мы можем сделать вам припарки… Я отлично с этим справлюсь…
— Не надо никаких припарок! — рявкнул я. — Сказано тебе, завтра мне станет лучше.
Я терпеть не могу, когда кто-нибудь смотрит на мою безобразную спину. Только перед своим доктором я предстаю обнаженным, да и то лишь в тех случаях, когда боль начинает чересчур мне досаждать. При одной мысли, что Марк увидит мой горб, по коже у меня пробежали мурашки. Уж верно, зрелище этот пробудит в нем не только жалость, но и отвращение, ибо отвращение ко всякого рода уродствам присуще человеческой природе. Чтобы прекратить разговор о собственном нездоровье, я решительно встал, подошел к окну и уставился в темноту. Через несколько секунд я обернулся. Марк по-прежнему глядел на меня с выражением тревоги и незаслуженной обиды. Я извиняющимся жестом вскинул руку.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
