имели значения. Все ушло в небытие. В голове возникала лишь одна мысль: «Я – проиграла…»
Я ревела буквально в такт ливня, чем ненароком напугала своего оппонента.
– Эй, да ты чего? Из-за первого сентября что ли? Да ты че, нашла из-за чего страдать!
Отвлекшись на его панику, я сделала паузу.
Немного подумала и как давай хохотать сквозь слезы. Это было так глупо и мудро одновременно. Да, я была разбита о скалу реальности, но счастлива, что все еще твердо стою на ногах. Я больше не хочу мечтать о большем. Я здесь и сейчас. Я – реальна и хорошо провожу время, пока есть силы.
– Да и, правда, чего это я?… Тебя как зовут-то, боец?
Он улыбнулся. Видимо, его персоной нечасто интересуются. Жаль, очень своеобразный ум у парня.
– Меня? Антон!
– Будем знакомы, Антон. Как Игорь поживает?
***
Я начала переживать не только внутренние изменения, но и внешние. Обустроила кухню так, чтобы в ней было приятно готовить. Постирала занавески, почистила холодильник, старалась не копить в раковине посуду, а мыть сразу. Было непросто, но это и занимало разум, и дисциплинировало. Записку оставила на всякий случай. Пусть мозолит глаза. Будет моим напоминанием о происходящем.
В последнее время я стала чаще бывать с отцом. Да, он все также пропадал на работе, но я старалась проявлять к нему заботу, иногда даже превозмогая себя. Кроме него у меня больше никого не было. Он – моя новая семья.
Сначала было трудно, но привыкнуть можно. У него возникали разные родительские бзики на почве «вечного ребенка – меня», но я старалась не обращать на это внимания. Он переживал горе. Я тоже. Это важно. Он старался держаться за меня, пусть я – всего лишь соломинка, в сравнение со всем миром.
– Думаешь, мне стоит продолжить пить эти таблетки? – Спросила я, собираясь в школу.
Он пожал плечами: – Есть улучшение после них?
– Да не особо.
– Тогда делай так, как знаешь.
Я чуть кухонную лопатку не обронила, а вместе с ним и сковородку с омлетом.
– Не ожидала от тебя услышать это.
Он выдержал паузу: – Просто ставлю в известность.
– А… Ну, теперь понятнее стало.
Иногда ощущалось напряжение, но позже он и сам начал идти на уступки. Видимо, понял, что все-таки доверять мне можно.
Временами он впадал в депрессию, но он больше не был один. Я слышала тихое: «Светы больше нет». В эти моменты я смотрела ему в глаза и отвечала: – «Да, пап. Это так».
Однажды вечером мы просто сидели на диване, когда он отошел от тревожного состояния после работы. Пустым взглядом смотрели в телевизор и ни о чем не разговаривали. Я положила голову ему на плечо, а он в ответ поддержал меня ладонью. Ни плохое, ни хорошее воспоминание. Обычное доказательство того, что мы всегда были семьей и ей останемся.
Он больше не прятал от нее больничные письма. Я перечитывала их, глотая слезы. Там было так много личных мыслей, что не смогу озвучить все это вкратце. Но главный посыл один – после смерти ответственность не кончается. «Я счастлива тем, что имела. Я рада тем, что оставила после себя вас».
Мы стали по-настоящему сильными.
– Не жалеешь, что перешла в эту школу?
– Не знаю. – Честно ответила я. – Что-то лучше, что-то хуже. Особенно по географии страдаю. Никак не дается этот предмет, хоть тресни.
– Наверстаешь.
– Наверное. Я тебе рассказывала, что я с Машей Ниловой учусь? А, или я не рассказывала тебе о ней? Это моя подруга детства.
Он пытался что-то вспомнить. Потер подбородок, немного почесал затылок, но все действия были тщетны: – Нет, не рассказывала. Честно говоря, я даже не знал, что у тебя друзья были. Я помню, ты всегда соседских мальчишек палкой мутузила, мы потом от их родителей огребали. Они ругались, пытались обратить внимание на твое поведение, а мы только разводили руками. Старались оправдаться, что ты себя защищаешь.
– Да уж. Но, как говорится, раз в год и палка стреляет. Странно, что я никогда не упоминала это.
– Ты всегда была замкнутым ребенком. Вечно что-то придумывала, а мы не лезли.
– Вот как…
– Да, мы тебя называли «защитницей». Как возьмешь палку в руки – и давай кусты бить, типа это монстр травяной, как Леший в сказках. Мы так смеялись над этим. – Я давно не видела улыбки на его лице. – Думали: «Вот фантазерка растет». Надо же, я стал забывать такие простые вещи. Ты не обижаешься?
Я улыбнулась в ответ: – Да нет, что ты. Какие обиды?
***
Иногда я встречала безымянную девушку в невзрачной водолазке. Она скиталась по школьным коридорам, низко опустив голову. Наверное, не хотела быть заметной для окружающих. Правда, я не могла отказать себе в удовольствии наблюдать за ней. Та осторожно смотрела на компании хохочущих девушек в коротких юбках. Было на что. У них и форма не дешевая, да и вид приятный. Да, поведение вызывающее, но это не от большого ума и легко лечится воспитательным процессом. Мне не было ее жалко, она сама выбрала себе путь забвения. Остается лишь гадать: на что она еще готова ради денег, если не только напороться на нож?
Видела Аню со своей компанией смеющихся девчонок. Они были заметны и дружны. Я по-доброму завидовала витающей около них атмосфере. Впрочем, история умалчивает некоторые подводные камни. Со стороны не всегда понятно насколько у людей гладкие отношения. На виду же, мы все играем в свою стратегию.
Нельзя было не заметить и красавчика, который еще недавно зажимал меня в углу, а теперь не обращал никакого внимания. Да и зачем ему это? Около него всегда была хотя бы одна, та, что отражала его свечение. Ему не до таких мелких сошек как я. Все его очарование – не более чем пыль в глаза для неокрепшего ума. Взгляд со стороны лишь дополнительное подтверждение моей догадки. Он также живет свою жизнь и пытается быть в ней счастливым. Пусть даже гнусной дорогой использования других.
Что касается выдающегося ученика Силантьева – я даже не знаю что добавить. Был и был. Какую жизнь проживал, и какую играл роль – я не пыталась узнать. Я делала вид, будто не замечала его. Он меня никак не касался.
Впрочем, все они мной тоже никак не интересовались. Меня это устраивало. Ни слухов, ни перешептываний, ни тайн. Даже Лариса, которую я заставала лишь мгновениями, слыла как мышь канцелярская и всюду по пятам следовала за завучем, как за новым покровителем.
