Если записать все на бумаге, возможно, обрывки информации начнут складываться в единую картинку, но Грегорин убил бы его за подобное несоблюдение секретности. Да, это дело однозначно доставит ему немало головной боли. Он тяжело вздохнул.
— С вами все в порядке, Алексей Дмитриевич?
— Да, только голова немного болит, — ответил Королев, прикинув, насколько это больно, когда тебе стреляют в затылок. Возможно, все закончится намного раньше, еще до того, как он успеет что-то выяснить. Он сглотнул подступивший к горлу ком. — И еще что-то живот разболелся, — добавил он.
— Да я и сам чувствую себя не очень. Этот бедолага с отрезанным… При других раскладах — скатертью ему дорога, но пережить такое я бы никому не пожелал, даже вору.
— Да, ты прав, — согласился Королев и задумался.
А что, если убийца доберется до него? Учитывая, что он сотворил со своими предыдущими жертвами, вряд ли он станет церемониться с такой старой калошей, как Королев. После таких мыслей перспектива получить пулю в затылок показалась капитану более привлекательной.
— Кроме того…
Семенов больше ничего не сказал, лишь громко и тяжело вздохнул. Этот вздох был настолько искренним, что Королев озабоченно посмотрел на него.
— Что с тобой?
— Ничего, на самом деле ничего. Но неужели мы должны работать над этим делом вместе с Ларининым? Я знаю, что его уважают в партии, но мне он не нравится. И что это за травля генерала Попова? Ведь он награжден Орденом Красного Знамени и Орденом Ленина! Он так же верен партии, как сам товарищ Сталин!
В машине повисло тяжелое молчание. Наконец Королев его прервал:
— Возможно…
— Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Сравнивать генерала с товарищем Сталиным…
— Пока его действия под сомнением…
— Да, — согласился Семенов и покраснел.
«Да, нелегко этому молодому человеку», — подумал Королев. Быть хорошим коммунистом означало поклоняться деспотичному богу, который требовал от всех верить в то, что сегодня белое — это белое, а завтра — черное. Такое можно оправдать лишь тем, что страна кишит врагами, которые боятся одного только факта существования Советского Союза. Оказавшись лицом к лицу с безжалостным врагом, партия иногда предпринимала шаги, которые не соответствовали ее историческому предназначению. Это приводило в замешательство таких простых людей, как Королев или Семенов, но все знали, что партия должна идти вперед, не останавливаясь ни перед чем. Королев, как и весь советский народ, слепо верил в правильность проводимой ею политики, даже если для этого иногда требовалось переступить через собственные ценности и представления. В конце концов, сплоченность так же важна, как и правда, — этому его научила жизнь в окопах.
Впереди он увидел небольшую очередь перед заснеженным ларьком с вывеской «Закусь». Надо хоть как-то помочь Семенову встряхнуться. Королев еще со старых времен знал хозяина ларька. Каждый раз, проезжая мимо этого места, капитан радовался, что ларек не снесли в целях реконструкции города или в рамках борьбы с частным предпринимательством, потому что блинчики, которые там продавались и в которых иногда даже попадалось мясо, были самыми вкусными в Москве.
— Что-то я проголодался, Ваня. Притормози — перекусим. Я весь день крошки во рту не держал. Очень есть хочется.
Семенов припарковал машину у обочины. Королев вышел и кивнул головой продавцу.
— Как дела, Борис Николаевич? Два, пожалуйста.
Стоявшие в очереди люди недовольно покосились на него, но, увидев машину и Семенова за рулем, поняли, кто подъехал. Несколько мужчин подняли воротники и стали медленно удаляться. Королев сделал вид, что ничего не заметил: в конце концов, это не его работа — проверять документы. Готовя блинчики, Борис Николаевич принялся рассказывать о своих делах. Теперь он работал при государственной столовой, поэтому проблем с оформлением бюрократических бумажек у него поубавилось. Правда, и продукты для блинчиков его заставляли покупать тоже у столовой.
— Все лучшее они оставляют себе, но ничего, я кручусь, — сказал хозяин ларька, заворачивая блинчики и вручая их Королеву в обмен на девяносто копеек. — Мне повезло, что я сын дворника. Видите беднягу Денисова на той стороне улицы? Его отец — бывший владелец фабрики. Вы не поверите, сколько у него из-за этого проблем! А ведь мы оба с девяносто седьмого года. Кто тогда знал, что все так обернется?
Королев вернулся в машину и вручил один блинчик Семенову. Он только сейчас понял, что блинчик завернут в тонкую писчую бумагу с текстом и на нем отпечатался след от древнеславянского письма. Это же надо додуматься — разорвать на клочки Библию, чтобы заворачивать блинчики! Он посмотрел на Семенова. Тот ел с аппетитом. Королев помедлил и осторожно откусил, надеясь, что не совершает большого греха. Даже если он что-то делал не так, блинчик был настолько вкусным, что он откусил еще раз и мысленно обратился к Богу, моля его о прощении.
Красно-белый флаг футбольной команды «Спартак» развевался у въезда на стадион. Он казался скромным и крохотным по сравнению с огромными афишными тумбами на другой стороне дороги, агитировавшими болеть за «Динамо». «Спартак» был народной командой, душой москвичей, — во всяком случае, так считал Королев, — а «Динамо» воплощало силу, которая подавляла эту душу. Он работал в министерстве, но в сердце оставался пресненским парнем, несмотря на то что жил сейчас в престижном Китай-городе. Нельзя предавать свою малую родину, считал Королев.
Семенов остановил машину возле административного здания, и Королев увидел группу футболистов, за которыми тянулся шлейф пара. На лице у всех была усталость. За ними виднелась знакомая фигура в старых серых фланелевых брюках, зеленой охотничьей куртке и с красно-белым шарфом на шее. Густые темные волосы были зачесаны назад, открывая волевое лицо. Глаза серебристо-стального цвета вопросительно смотрели в сторону автомобиля. Лицо Николая Старостина расплылось в улыбке, когда в знак приветствия Королев помахал ему рукой.
— Николай, — начал Королев, — я смотрю, ты тренируешь команду на износ — как обычно.
Футболисты, среди которых были два брата Старостина, Александр и Андрей, дружно прокричали что-то в ответ.
— Идите в душ, ребята, — распорядился Старостин. — Мне надо поговорить со старым футболистом.
Андрей Старостин и несколько других игроков приветственно помахали рукой Королеву и удалились.
— Что-то тебя не было видно на последних матчах. Боишься болельщиков?
— Был занят. Да и что мне их бояться? Я не стыжусь своей работы.
— Ну да, рассказывай! Плохо, что ты не приходишь. Когда мы играем с «Динамо», фанаты кричат «Бей легавых!» или «Бей мусоров!», а когда с ЦСКА — нам скандируют «Бей солдат!» или «Бей коней!». Это не нравится власти, что само по себе нехорошо. Когда мы побеждаем их команды, они обозляются еще больше. Но что поделаешь? Болельщики сами себе хозяева, им никто не указ. Они кричат, что им вздумается, и не думают о последствиях.
