Вот вкратце история его жизни.
Всегда темно.
Он никогда не знает, куда двигается.
Ему все равно.
7
Оставь эту крикливо золоченную сцену,
Посещаемую более из привычки, чем пользы,
Где глупцы обоих полов и возрастов
Толпятся, чтобы увидеть себя на подмостках.
Граф Ротчестерский (1647 – 1680). «Песнь» Джон Уилмонт
Ранним воскресным утром Билли проснулся под звон церковных колоколов. Бой Билли нравился. Доносясь издалека, он наполнял его тоской и нежной приязнью. Лишь когда Билли оказывался к христианам поближе, настолько, чтобы унюхать нравоучения и ладан, вот тут он упирался всеми лапами.
А что еще с церквями скверно? Сонно валяясь в кровати, Билли пытался думать. Потом вспомнил. Злыдень. Злыдень, обожавший склепы, шпили и завесы тумана.
Во входную дверь позвонили. Потом послышался писк Мэдди и мягкий голос успокаивающей ее Никки. Дверь спальни дрогнула, когда с крыльца в холл ворвался порыв ветра. Билли услышал далекие голоса, затем шаги на лестнице. Дверь открылась. На пороге возникла Никки с дочкой на руках. Билли хватило одного взгляда на лицо Никки, чтобы понять: что-то стряслось.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Пришли из полиции. Хотят с нами поговорить.
– О чем?
Этого Никки не знала.
– Ты ведь ничего не натворил, правда?
Билли не знал в точности, как отвечать на такой вопрос, но все равно помотал головой. А про себя подумал: "Это Злыдень. Что-то, связанное со Злыднем".
Поднявшись, он натянул джинсы и свитер. Потом отдернул шторы. Никки подошла и встала позади него, держа дочку так, чтобы она видела сцену внизу. Группа мужчин в белых защитных комбинезонах ползала на карачках по лужайке перед домом. Улица была перекрыта и заставлена патрульными машинами и полицейскими фургонами. В машину "скорой помощи" волокли носилки.
– Это миссис Рейслер, – сказала Никки.
– Что, черт возьми, происходит?
Водитель закрыл дверцы, и "скорая" тронулась с места.
– Бибика, – счастливо гулькнула Мэдди. Других слов она пока не знала.
* * *
Старший детектив Дженет Харроп была статной рыжеволосой женщиной со свирепым лицом. Хотя Престбери находился в юрисдикции чеширской полиции, Харроп прислали сюда из Большого Манчестера благодаря ее обширному опыту в расследовании преступлений с применением огнестрельного оружия. Что было вполне логично, учитывая переполох, какой вызвало это дело. У полиции Большого Манчестера было больше, гораздо больше денег и средств, чем у коллег в соседнем графстве, которые перебивались кое-как с устаревшими компьютерами, неработающими рациями и патрульными машинами, как правило, не прошедшими бы техосмотр.
Харроп, разумеется, сопровождал оруженосец – младший детектив Хьюс. Хьюс был аккуратным и непритязательным человеком с детским личиком и преждевременной сединой. Билли совершил ошибку, предположив, что главный тут Хьюс, и подчиненному пришлось его поправить.
– Извините, – пробормотал Билли.
– Чтобы оскорбить меня, потребуется много большее, – кисло улыбнулась Харроп, а взглядом послала Билли куда подальше.
Постоянно отрываясь на писк дочки, Билли и Никки пытались отвечать на вопросы Харроп, а Хьюс записывал ответы.
– Значит, ничего необычного вы ночью не видели и не слышали? Вообще ничего?
– А что мы могли слышать?
Харроп только мрачно на него посмотрела. У нее были очень ясные серо-зеленые глаза, и сидеть она предпочла на деревянном стуле с прямой спинкой, в то время как Билли и Никки рухнули на диван. Это позволяло детективу смотреть на обоих сверху вниз – что давалось ей без особого труда.
– У вас обоих хороший слух?
– Не жалуемся, – ответил Билли. – Хотя иногда у меня в левом ухе скапливается сера. Почему-то всегда именно в левом. Никогда в правом.
К изумлению Билли, Хьюс это записал.
– Что вы делали вчера?
– Ничего, – отозвалась Никки. – Сидели дома.
– Весь день?
– Весь день и всю ночь, – пояснил Билли.
– И никто из вас не выходил на улицу? За чем-нибудь?
– Нет, – сказал Билли, потом на пару секунд задумался. – На самом деле не совсем так. Кажется, я выходил к машине. Я оставил "Радио таймс" на переднем сиденье. И вернулся за газетой.
– В котором часу это было?
– После того, как мы уложили Мэдди, – ответила Никки. – Наверное, около семи.
Харроп с мгновение рассматривала Билли.
– Вы заметили что-нибудь необычное? Подумайте прежде, чем ответить. То, что может показаться вам незначительным, способно обернуться для нас критически важным.
Билли послушно задумался.
– Помню, когда я вышел к машине, – сказал он наконец, – то заметил, что птица загадила все ветровое стекло. Меня это разозлило, ведь я совсем недавно гонял машину на мойку.
– Еще что-нибудь? – вопросила Харроп.
– Ага. Эта сволочь загадила еще и капот.
Никки в отчаянии вздохнула. Повернувшись к ней, Билли пожал плечами.
– Что? Кто сказал, что птичье дерьмо не может быть доказательством?
– Мистер Дай, – отчеканила, едва сдерживаясь, Харроп, – я очень надеюсь, что это не кажется вам смешным.
Мотнув головой, Билли забормотал что-то в извинение.
– Потому что вчера ночью вечером погибли двое наших коллег. А также ваш сосед. А его жена получила такую травму, что, возможно, уже никогда не встанет с постели. Вас, вероятно, это веселит, но позвольте заверить, что нас нет.
– Который сосед? – спросил разом присмиревший Билли. – Который сосед умер?
– Доктор Рейслер.
"Злыдень! – мелькнуло в голове у Билли. – Не иначе как Злыдень!"
Побледневшая Никки тем временем попросила Харроп повторить сказанное.
– Вы хорошо знали Рейслеров?
– Не очень, – призналась Никки. – Сейчас это звучит ужасно, но мы не слишком ладили.
– Вот как? – Харроп резко выпрямилась на стуле. – Почему?
– Так, из-за глупых мелочей. Когда мы только-только переехали, то время от времени оставляли машину на улице. У нас шел ремонт, рабочие иногда пригоняли большие фургоны, поэтому мы парковались за воротами. Доктор Рейслер несколько раз приходил читать нам нотации, почему не следует оставлять машину на улице, если у нас есть подъездная дорожка.
