конечно, не удержался, чтобы не спросить, кем работает уважаемый человек здесь, в «красных песках».
— Я геолог… Когда-то этот край был азиатской глухоманью. Сюда даже ханские стражники за податью еле добирались.
— Верно, — согласился Кадыр-ата, кивая на чемодан. — У нас есть путеводитель. Еще царский… Там ни слова о Каракалпакии. Будто и не было этого края.
Геолог, в свою очередь, вытащил из сумки небольшую книгу и, раскрыв на первой странице, протянул Усману.
— Вот посмотрите, что из себя представляла наша республика.
— «До революции Каракалпакия входила в состав Хивинского ханства, — читал вслух Усман. — Это была раздробленная и экономически отсталая, оторванная от промышленных и культурных центров страны область. Средством связи служил вьючный (караванный) и водный (каючный) транспорт. Ближайшие железнодорожные станции… находились на расстоянии 500―700 километров».
— А какой стала Каракалпакия сейчас, сами увидите, — сказал геолог.
— Мы едем только дня на два в Нуку́с, — пояснил Усман.
— Маловато, — сказал геолог. — Но вы поговорите с людьми. Расскажут… Вот, например, эта дорога. Ее называют «дорогой жизни». Она буквально на глазах людей изменила жизнь края. Поезда не только разбудили дремавший веками простор, а привезли все, что было нужно для его расцвета.
Самому древнему городу Каракалпакии — Ходжейли́ — более семисот лет. Он был известен как порт на Аму-Дарье. Сейчас Ходжейли стал и большой железнодорожной станцией.
Переправившись через Аму-Дарью, пассажиры садятся на машину и попадают в столицу республики Нукус.
Этот город считается молодым. Его основали в 1932 году на месте старого аула. Несколько глиняных кибиток, узкие улочки без единого деревца, дымок над юртами…
Такова была картина тогдашнего Нукуса.
Конечно, ничего похожего на тот аул не осталось. В этом легко убедиться. Стоит лишь пройтись по улицам.
Кадыр-ата с Усманом хотели немедленно познакомиться с городом.
— Сейчас жарко, — предупредил геолог. — Зайдем в гостиницу, оттуда на озеро. А вечером и погуляем.
Озеро находится недалеко от города. Сделано оно руками молодежи, потому и называется Комсомольским.
Асфальтированная широкая дорога проходит мимо аэропорта. Здания прячутся от солнца за густой зеленью. Только на летном поле поблескивают самолеты.
У дороги пасется верблюд. Вот он лениво повернул голову и посмотрел на огромную птицу, которая умеет взлетать в небо без единого взмаха крыльев и пролетает пустыню всего за несколько часов.
На обратном пути Усман увидел, что бывший хозяин пустыни продолжал равнодушно жевать, ни на кого и ни на что не обращая внимания. Что же ему еще остается делать?!
Вечером на улицах Нукуса становится прохладно и, конечно, многолюдно. Это идут рабочие заводов, различных фабрик. Кто в театр, кто в кино, кто в парк.
Сейчас в Нукусе много зелени. Деревья выстроились вдоль тротуаров. Выше деревьев поднимаются новые большие здания. На них вывески: «Филиал Академии наук Узбекской ССР», «Педагогический институт»…
А город продолжает расти, строятся текстильный комбинат и несколько заводов.
Меняется и город-подросток — Тахиата́ш. Совсем недавно дали ему имя, а сейчас там сооружается гигант ирригации — гидроузел.
Предстоит большое дело. Нужно заставить Аму-Дарью работать на людей. Эта река за свою жизнь принесла много несчастий. Не зря ее назвали Джейху́н — «Сумасшедшая». Было у нее и другое название — «Блуждающая». Аму-Дарья часто меняла русло, как бы убегая от проложенных людьми каналов и арыков. Не много удавалось взять у нее воды для орошения полей и садов.
Сооружение гидроузла позволит по-настоящему использовать мощный поток реки.
Надежнее станет судоходство. Посветлеет и вода, несущая сейчас больше ила, чем африканский Нил.
А Муйна́к? О нем говорить не приходится. Широко известен этот город, раскинувшийся на берегу Аральского моря. Более двадцати миллионов банок рыбных консервов каждый год выпускает его консервный комбинат. На цветных лентах, которые опоясывают банки, самые различные названия: сом, сазан, лещ, усач, шип, частик.
Много ранее пустовавшей земли сейчас служит человеку. На пастбищах Кызыл-Кумов пасутся тысячи верблюдов и овец.
Освоил человек и заросли камыша. Он развел там ценных пушных зверьков — ондатру. Поселил черно-бурую лису. «Переехала» сюда из Южной Америки и нутрия.
Дорого ценится мех нутрии. Но приживется ли она здесь? Сначала зверьков разводили в вольерах, за проволочной сеткой. Потом решили выпустить на свободу.
— Разбегутся по водоемам — не соберешь… — сомневались некоторые звероводы.
— Попытаемся…
Нутрия на «подножном корму» стала чувствовать себя намного лучше.
А камыш? И за него взялся человек. Это замечательное сырье для химической промышленности.
Над мертвым Устюртом поднялись буровые вышки. Ожило плато. В своих кладовых оно веками хранило газ и нефть. Теперь эти сокровища не будут уже залеживаться.
На пустующих землях прежде всего бросаются в глаза колючие рыжие кусты. Но, оказывается, здесь есть и полезные растения. Это в первую очередь лакрица — «солнечный корень», собрат дальневосточного женьшеня.
Лакрицу у нас покупают США, Англия, Япония…
Лакрица очень нужна медикам. Без нее также нельзя делать конфеты, халву, кисели, кофе, какао.
Отряды смельчаков заняты отловом змей. Драгоценный яд гюрзы, кобры применяется в медицине. Кстати, впервые змеиный яд в нашей стране был получен в 1937 году в питомнике Ташкентского зоопарка.
— Вот вам и барханы! — заключил геолог.
Загорелый до черноты — только зубы поблескивают! — он с наслаждением вдыхал прохладный воздух.
— Скоро опять туда… — кивнул геолог.
Усман понял: в пустыню.
Вечером они бродили по аллеям парка, и геолог даже издалека узнавал людей.
— Это рыбаки… Это чабаны… Вот эти наши… А как они пьют прохладную воду!
Бережно поднимает человек стакан с газированной водой. Глядит на пузырьки, улыбается и, прищурившись, подносит стакан к губам.
Человек не пьет, а наслаждается каждым глотком.
— А что, если вам съездить к нам на Устюрт? — вдруг предложил геолог.
Кадыр-ата неопределенно пожал плечами.
— На один день… — продолжал уговаривать геолог. — Ну как?
Усман молчал. Он даже старался не дышать.
Пусть в конце концов решают взрослые.
Сейчас геолог скажет еще несколько слов, и Кадыр-ата разведет руками: ну, что, мол, тут поделаешь — придется побывать.
Усман хорошо знал дедушку!
Цветы
Скот чужой в пустыне
ты всю жизнь пасешь,
Собственные слезы
от рожденья пьешь.
Народный каракалпакский эпос «Сорок девушек»
В Нукусе легко узнать пассажиров, уезжающих в Устюрт. Эти люди встречали песчаные бури, ледяные ветры, жили в накаленных от солнца палатках, проводили долгие часы у буровых вышек.
Сейчас они отдыхают под сенью плотной листвы. Скоро машины развезут их по палаточным городкам экспедиций, приземистым аулам, рыбачьим поселкам. Поэтому хочется
