полу без сознания. Вокруг толпятся полуголые индейцы. У них смуглые сильные тела. Все напряженно следят за происходящим. Двое в масках начинают стремительно вращать подвешенных, пока те не теряют сознания. Несчастных снимают, вынимают из их тел палочки и отрубают сустав на мизинце правой руки…
Третий юноша, лежавший на полу, пошевелился, медленно открыл глаза. Ему помогают подняться, дают напиться. Одно слово вылетает из его уст: «Орел». В изнеможении падает он снова на пол. Окружающие довольны: дух-покровитель в образе орла явился ему!
Подобные обряды для получения духа-покровителя существовали, например, у манданов, которые верили, что дух-покровитель может прийти только после многодневного поста, изоляции и физических испытаний, граничащих с истязанием. Индейцы считали, что для получения помощи от духа-покровителя нужно разжалобить его своими мучениями. Только получив личного духа-покровителя, индеец становился полноправным воином и считался совершеннолетним. Поиски видения должны были быть индивидуальными, иногда помощь в этом оказывали шаманы. Они обучали юношей молитвам и применяли гипнотические приемы, для того чтобы сосредоточить внимание посвящаемого на предмете своего будущего видения. Юноша, находившийся в состоянии повышенной нервной возбудимости, был способен к галлюцинациям. Обычно такое состояние появлялось у посвящаемого на четвертый день. Если же он не добивался видения, обычай разрешал ему купить видение у кого-нибудь другого.
Индейцы Центральной Америки считали, что нагуалем может быть животное, жизнь которого таинственным образом связана с жизнью данного человека. Для того чтобы получить такого духа-покровителя, человек отправлялся в лес или к реке, приносил жертву (собаку или петуха) и призывал к себе покровителя. Затем он засыпал и видел во сне животное или птицу, которые становились его нагуалем. Потом он встречал своего нагуаля наяву, и между ними устанавливалась таинственная связь до конца жизни. Со смертью нагуаля умирал и связанный с ним человек.
У индейцев Америки нагуалями были, как правило, быки, медведи, волки, лебеди и другие животные и птицы. «Один человек пошел однажды в горы, чтобы охотиться на диких коз, — рассказывает легенда. — Тут он встретил черного медведя, который взял его в свой дом. Он учил его искусству ловить лососей и строить лодки. Через два года он вернулся на свою родину… Отныне, когда он испытывал нужду, он всегда уходил к своему другу, медведю, и тот всегда ему помогал. Зимой ловил ему свежих лососей, когда никто другой ловить не мог. Человек этот построил дом и нарисовал на нем красками медведя. Его сестра выткала медведя в покрывале, с которым пляшут»[53]. Эта североамериканская легенда о покровителе-медведе имеет тотемический характер. Но и сам нагуализм тесно связан с тотемизмом, особенно с одной из его форм — индивидуальным тотемизмом.
Как мы видели, индивидуальный тотемизм является свидетельством разложения тотемизма с его коллективными взаимоотношениями с тотемом. Связь с тотемизмом подтверждается также и сходством обряда посвящения или получения видения с обрядами инициации. Чтобы вызвать своих духов-покровителей, индейцы наряжались в их шкуры, надевали маски-головы, что также сближает нагуализм с тотемическими обрядами.
У некоторых племен личный дух-покровитель наследовался от отца. Способы приобретения личных патронов, содержание видений (набор нагуалей) и формы почитания духов-покровителей были различными у разных родов и племен.
Культ личных духов-покровителей был развит и у других народов. Не всегда в роли патронов выступали животные, встречались и неодушевленные предметы. Например, у народов Западной Африки был известен культ сухманов (или суманов) — личных покровителей в виде камня или вырезанной из дерева фигурки, которые человек получал в лесу от покровителя колдунов, особого духа-чудовища.
Но у некоторых были и иные покровители — в образах животных. Это так называемые лесные души, которых могли видеть только колдуны. Связанные с ними люди (их двойники) приносили им жертвы. Со смертью лесной души якобы умирал и человек.
Сходные явления отмечены у народов Океании, Азии и Европы. На островах Самоа при рождении ребенок получал покровителя-божество в образе животного, которое он не должен был употреблять в пищу. У древних исландцев личными покровителями были тоже животные — лебедь, ворона, собака.
Близки африканским фетишам амулеты некоторых сибирских народов, например чукчей, которые верили, что их охранители или «защитники» в виде частей животных могут превратиться в животных и птиц. В этом случае культ личных покровителей сближается с промысловым культом.
Своеобразны представления обских угров о душе-двойнике человека — урте. Она представляется в облике птицы (душа-птица) — глухарки, кукушки, куличка. Заслышав крик урта, люди ждали чьей-либо смерти. Узнать, кто должен умереть, мог лишь шаман. Он кричал урту: «Если кто из близких моих должен погибнуть, ко мне приблизься». Если урт не приближался, значит, умереть должен был посторонний. Сходные представления существовали у финно-угорских народов Поволжья: коми-зырян, марийцев, удмуртов.
Русские волшебные сказки отразили представления о волшебных помощниках героев — животных, птицах, рыбах, коне (сказки «Сивко-Бурко», «Конек-Горбунок», «Иван-царевич и Серый волк», «По щучьему велению» и др.).
Нагуализм, или культ личных духов-покровителей, возникает с распадом первобытно-общинных отношений выделением малой семьи, развитием индивидуальных форм труда, индивидуализацией мировоззрения. Нагуализм отражает начало распадения коллективизма, кровнородственных отношений, когда человек чувствует себя более беспомощным. Ему необходима особая, сверхъестественная защита.
Нагуализм — форма религии, тесно связанная с другими религиозными верованиями. Мы уже говорили о его генетической связи с тотемизмом, промысловым культом. Как увидим в дальнейшем, он связан также с шаманизмом, культом тайных союзов.
Шаманские духи-покровители и помощники
…Небольшое стойбище эвенков — три чума, стоящие поодаль друг от друга, около них нарты с увязанным имуществом. В лесу и на стойбище бродят олени.
Старая эвенкийка с трубкой во рту доит оленя. Две девочки и мальчик играют около игрушечного чума. Тишина, только где-то далеко слышен дробный стук дятла. Вечереет. Оленеводы, их жены, дети собираются в одном из чумов, садятся, тесно прижавшись друг к другу, по одну сторону очага-кострища. На другой стороне у чуть тлеющего огня сидит шаман, склонив голову и задумавшись. На нем костюм с длинной бахромой на рукавах и хвостом сзади, на голове — корона с рогами. Сегодня предстоит камлание, шаман будет просить духов защитить оленей. В последнее время какая-то болезнь напала на них и уносит одного за другим. А без оленя эвенку трудно: ведь это и транспорт, и одежда, и пища для него…
Огонь в костре совсем потух. Вот шаман встрепенулся, взял бубен, который для него чуть разогрел его помощник. Еле слышна дробь барабана. Все затихают… Бубен звучит все громче и громче. Шаман сзывает своих духов-помощников — сокола, гагару, кукушку, разговаривает с ними. Гремит бубен, в дикой стремительной пляске прыгает шаман.
